Сейф за картиной Коровина - Анна Князева

Женщина в красном платье мелькнула среди деревьев запекшимся сгустком крови. Осталось несколько шагов, и уже слышалось прерывистое дыхание, как вдруг за пределами сада пророкотал гром. Дайнека посмотрела вверх: непроглядные облака затянули небо. Вокруг стало темней и глуше.

Опустив глаза, она остановилась как вкопанная – мгновение назад женщина шла впереди и вдруг пропала.

Прижавшись к дереву, Дайнека огляделась. Из темноты, размахивая косматыми лапами, подступали кустарники, и не было ни малейшего сомнения в том, что стоит только войти в эти заросли – с ней непременно случится самое страшное.

Деревья испуганно зашумели, по саду пронесся зловещий гул. Все здесь было необъяснимо враждебным, от чего сделалось по-настоящему жутко.

Сквозь шум ветра и шуршание листвы она услышала недовольное бормотание и глухие, тяжелые звуки, будто дух лесной, недовольный ее вторжением, досадливо стучал по земле копытом.

Дайнека обогнула кривое дерево и застыла от ужаса. В темноте она увидела странное существо. Его силуэт был неопределенным и постоянно меняющимся – он то выпрямлялся и вытягивался, то сжимался и замирал у самой земли, издавая при этом тревожившие ее звуки.

Вглядевшись, она едва удержалась, чтобы не закричать: это был человек невыразимо мерзкий, похожий на лохматого зверя. Изогнувшись, он замер, потом хищно вывернул голову и заглянул прямо в ее душу…

Ужас сковал ее тело, не оставляя ни шанса на спасение. Теперь она знала наверняка – здесь происходит нечто противоестественное, чего не в силах вынести человеческое сознание. Но в тот момент, когда надежда была потеряна, возникшая между деревьев прогалина указала ей спасительный путь.

Дайнека бежала долго, пока не поняла, что вокруг нее решительно ничего не меняется: кривое дерево остается на том же месте, призрачная прогалина по-прежнему маячит далеко впереди. Преодолевая вязкое сопротивление воздуха, она отчаянно рванулась вперед, но вдруг поняла, что больше не владеет своим телом. В груди будто раскачивался и стучал какой-то гигантский маятник. Казалось, грудная клетка не выдерживает этих мощных ударов, раскачивается и сотрясается им в такт. Голова кружилась, и была странная уверенность в том, что сознание существует отдельно от тела, которое сделалось таким немощным, что и не претендовало на соучастие.

Земля под ней провалилась, из груди вырвался немой вопль, и Дайнека стремительно заскользила вниз. А потом полетела, широко раскинув руки, подобно парашютисту.

Издалека доносился глухой бой барабана, и она уже знала, что время пошло…

Дайнека открыла глаза и села на край кровати. Сердце бешено колотилось. Комната казалась чужой.

Ночное видение ускользало, и ей никак не удавалось его удержать. Запомнились только страх, ощущение беспомощности и предчувствие чего-то страшного, что могло случиться с нею и чего, проснувшись, она избежала.

Напольные часы в гостиной продолжили отбивать время.

– …Четыре… – прошептала Дайнека, когда последний гулкий звук, выкатившись из длинного коридора, достиг наконец ее комнаты.

В доме воцарилась тишина.

Утренний свет прибывал с каждой минутой. Ночь уходила, а вслед за ней уползали ночные страхи. В открытое окно доносилось прерывистое, по-утреннему резкое чириканье птиц.

Дайнека ощутила себя такой одинокой, словно на всем белом свете не было ни одного живого человека, кроме нее. И только настойчивый, нескончаемый гул притихшего на ночь мегаполиса, казалось, исходил из самых недр земли, где никогда не замирала неведомая ей жизнь.

В комнату залетел ветерок, прошелся по телу и рассеялся, оставив на коже зябкие пупырышки. Кружевная занавеска еще колыхалась, постукивая деревянными кольцами, когда из двора послышались шаркающие, размеренные звуки метлы дворника.

Завернувшись в одеяло, босая, она побрела по темному коридору, включая по пути все, что могло светиться. Сонная квартира нехотя оживала и без особой радости впускала ее в свою пустоту. Было немного жаль себя, маленькую, испуганно бредущую по пустым комнатам.

Нащупав на стене очередной выключатель, она щелкнула им и задержалась у зеркала. На нее удивленно смотрела заспанная физиономия. Короткие темные волосы смешно распушились над загорелым лицом.

Приблизившись к зеркалу так близко, что кожей ощутила холод стекла, Дайнека внимательно разглядывала свое лицо, пытаясь отыскать в нем отголосок ночных видений. Но тщетно: сквозь золотистую кожу пробивался яркий румянец, указывая на отменное здоровье и неплохой аппетит к жизни; изящный, слегка вздернутый нос выражал наивысшую степень любопытства…

– Не похожа ты, Дыня, на испуганную сиротку, – вслух произнесла она и пригладила пальцем брови. Каштановые волоски в них стекались, как ручейки в реку, и эти две шелковистые «речки» были безукоризненными по форме, но удивленно приподнятыми от страха, который она испытала во сне.

О чем был тот страшный сон, решительно забылось.

Дайнека отступила от зеркала и распахнула одеяло. Она, хоть и была невысокого роста, имела стройное тело, узкие бедра, немного широковатые плечи и маленькую грудь. Но это отнюдь не портило впечатления, а наоборот, делало ее похожей на подростка, вносило во внешность пикантную остроту и придавало изысканную завершенность ее облику.

– Чучело… – буркнула она, отвернулась от зеркала и проследовала на кухню.

Холодильник ничем ее не обрадовал: упаковка засохшего хлеба и молоко. Дайнека достала стакан, привычным движением опрокинула молочный пакет, ожидая, когда иссякнет тонкая струйка. И она закончилась на половине стакана.

Отхлебнув глоток, Дайнека подтянула гирьку стареньких ходиков. Кошачьи глазки беспечно перекатывались из стороны в сторону, усы показывали время – без четверти пять.

Развернувшись, она уселась на подоконник. В окне напротив стояла женщина в розовом и, прильнув к распахнутой створке, грустно смотрела вниз.

Дайнека тоже опустила глаза. Старый московский дом каменным коробом обрамлял тесный дворик. Детская площадка с песочницей и качелями да пара скамеек, свежевыкрашенных и от того вызывающе ярких, – вот и все, что могло поместиться внутри этого урбанистического колодца. Жалкие клочки зелени отчасти оживляли безрадостное пространство, но все вокруг было серым и невыразительным.

Заметив Дайнеку, женщина вздрогнула и отшатнулась. Ее хрупкая фигурка растворилась в глубине комнаты.

Глядя на исчезающий силуэт, Дайнека вдруг вспомнила ужас, который испытала во сне. Отступившие страхи вновь овладели ею. Добежав до кровати, она нырнула под одеяло. Стараясь успокоиться, снова и снова гадала, кто была та женщина, бежавшая по таинственному саду навстречу обитавшей во мраке нечисти. Кошмар возродился в памяти до мельчайших подробностей. Дайнеку осенило: это – Предостережение. Предостережение, адресованное женщине в красном, чье имя ей пока неизвестно.