Оксюморон - Светлана Бестужева-Лада

Все совпадения имен и событий, описанных в книге, являются случайными

Парковка в наши дни приобретает характер обреченности: искать место для машины средь бела дня сродни поиску смысла жизни. То есть изначально безнадежное занятие. Но я не сдавалась, медленно двигалась вдоль тротуара и зорким взглядом охотника выискивала хоть какую-нибудь щель для своей кареты. Для моего ненаглядного «Смартика».

В вольном переводе со столь любимого нами теперь английского это означает «умник» или «умница». Англичане, американцы то ж, никогда не забивали себе голову распределением по половому признаку: женский и мужской род у них в языке отсутствует как класс. Удобно — все среднего рода. Но я-то, воспитанная на языково-богатой российской почве, свой обожаемый автомобильчик называла именно Смартиком, категорически считая его мальчиком. Девочка в качестве средства передвижения нравилась мне значительно меньше.

В нашей стране эти автомобили — пока еще экзотика. То, что они занимают на дороге места в четыре раза меньше, чем среднестатистический «Форд», в глазах моих соотечественников скорее недостаток, нежели достоинство. Меня же все это только восхищало: тише едешь, как известно, дальше будешь, а по маневренности «Смартик» почти приближался к велосипеду, что в условиях мегаполиса позволяло все-таки решить массу обычно труднорешаемых проблем.

Вот и сейчас щелка нашлась: обычная машина в такие параметры не вписалась бы никаким боком, а я могла рискнуть. И рискнула. Пожалуй, впервые с тех пор, как я села за руль, мне удалось так лихо припарковаться. Как выяснилось — напрасно: не успела я заглушить мотор, как в лобовое стекло постучал Стас. Мой вечно любимый и вечно чужой мужчина, от которого я регулярно ухожу навсегда, чтобы примчаться на встречу по первому же зову. Мне это не нравится, я с этим борюсь, но почему-то всегда оказываюсь побежденной.

— Привет, красотка, — весело поздоровался он, втискивая свои без малого два метра роста и центнер с лишним живого веса на сиденье рядом со мной. — Подбросишь за три поцелуя?

— Куда едем? — осведомилась я тоном профессионального бомбилы.

— Сначала прямо, а потом — в сторону Каширки.

Я недоверчиво покосилась на своего «неизбежного». В конце Каширского шоссе располагалась моя личная резиденция, и поездка в эту сторону предполагала более или менее долгое общение «тет-а-тет». Обычно. Но от Стаса можно было ожидать чего угодно, так что я на всякий случай уточнила:

— В сторону Каширки или…?

— Или! — хохотнул Стас, ослепляя меня своей совершенно неправдоподобной белозубой улыбкой, наводящей на нехорошую мысль о дорогостоящей металлокерамике.

Мысль эта была не просто нехорошей, она была неправильной. Стас обладал такими зубами кажется с рождения. То есть, по-моему, он просто родился с этой ослепительной улыбкой, не голливудской даже, а какой-то мультяшной. Причем казалось, что зубов у него в два раза больше, чем положено в стандартном комплекте. Завидовать, конечно, дурно, но я завидовала.

— Очень удачно вышло, что ты смогла приехать, — небрежно заметил он. — В контору мне сегодня не надо…

— Сплюнь и постучи, — посоветовала я, осторожно выводя машину на проезжую часть. — Сколько раз уже было «не надо»…

Друг-полицейский — это прямая противоположность любовнику-миллионеру. Денег нет и не будет, материально значимых подарков тоже, ненормированный рабочий день плавно перетекает в ненормированную рабочую ночь, одна машина на двоих с женой. И за что я его люблю? Причем далеко не первый год…

— Я же на похоронах, — укоризненно заметил Стас. — Нужно быть совсем уж бессердечным, чтобы выдергивать меня оттуда. Да и на дворе, слава те Господи, не лихие девяностые годы. Обойдутся без меня. В конце концов, я уже настоящий подполковник, а не какой-то там капитан…

— А где оставлена твоя машина, настоящий подполковник? — вздохнула я. — Про жену даже не спрашиваю. Кстати, кого хоронил-то?

— Тетку моей супруги и хоронил. С отпеванием, все как положено. А когда уже могилку стали зарывать, моей благоверной что-то не понравилось. Пока она не успела закатить полноценную истерику, я быстро наврал ей, что меня вызывают на работу. Она психанула, и умчалась на нашей тачке. А я вот, весь в трауре, позвонил тебе…

Я вздохнула, привычно и безуспешно подавляя ревность. Нет, ей-богу, сумасшедший дом какой-то! Супруга улепетывает от него прямо с кладбища, даже не почтив толком память покойной тетушки, а он тут же звонит подруге: мол, у меня здесь освободилось время вместе со мной, подъезжай, забери меня, расслабимся… Умереть, уснуть и проснуться, рыдая.

— В общем, неинтересно, обычная история, — закончил он.

В его голосе не было ни раздражения, ни недовольства, ни каких-либо затаенных обид или претензий, весьма ожидаемых и обоснованных в этой позиции. Мне даже почудилось некое скрытое восторженное удивление: прежде всего тем очевидным фактом, что провокационная и безнаказанная наглость жены опять сошла ей с рук.

— Ну, и? — спросила я, прикуривая сигарету от автомобильной зажигалки и чувствуя нехорошее опустошение внутри.

На более распространенные фразы я была сейчас не способна, хотя обычно в ответ на подобные рассказы у меня происходит некое извержение словесной лавы, которое затягивает в тягучую, вязкую жижу моего искреннего возмущения чужим эгоизмом, в мысли типа «а вот я бы», и опаляет окружающих брызгами претензий к собственной судьбе. А сегодня я чувствовала только равнодушие и тяжесть на душе, хотя объективных причин для подобного состояния не наблюдалось.

Устала что ли? Не знаю…

— Ну, и я, конечно, страшно рад, что нам удалось увидеться, — жизнерадостно завершил этот отличник милиции.

С работы сбежал на похороны, с похорон сбежал как бы налево… А еще все удивляются, что кривая раскрываемости преступности в нашей стране никак не хочет ползти вверх. Я бы как раз удивилась, если бы она туда поползла.

— Не жми так резко на газ, машину дергает, чувствуешь?

— Не чувствую! — огрызнулась я. Терпеть не могу, когда говорят под руку.

— Эй, красотка, нервы-то побереги, — примирительно заметил Стас. — Все-таки едем к тебе расслабляться…

— Это еще не факт, — усмехнулась я. — По нашей с тобой статистике доезжаем мы до места назначения два раза из пяти. В зависимости от степени везения.

— Работа такая, — вздохнул Стас. — Это ты у нас — пташка вольная. Свободная, так сказать, художница.

— Можно и так сказать, — вернула я ему вздох. — А можно и по-другому…

Абсолютное большинство людей со стороны посчитало бы нас со Стасом любовниками с многолетним стажем. И ошиблись бы. Не в плане стажа, конечно, тут все действительно длится достаточно давно. А в плане отношений. Не были мы любовниками. Просто я его любила, причем секрета из этого не делала. А он со мной дружил, причем тоже вполне открыто. Совершенно бессмысленная ситуация, если вдуматься.