Ночь Нептуна - Яна Розова

Часть первая День первый

Поездка в отель «Заря коммунизма» выпала ему случайно. Вчера вечером телефон в квартире Павла Петровича Седова затрезвонил, пугая сонных мух, и Паше пришлось отвлечься от бутылки пива. Всего четвертой в этот вечер.

— Паш, это ты? — Женский голос был знаком, но забыт.

Паша шмыгнул носом и осторожно ответил:

— Ну?..

— Паш, это Вика! Ежевика, ну, ты чего, забыл меня?

— Опа, — сказал Паша уже другим, заинтересованным тоном. — Вичка! Ты откуда звонишь?

— Пашенька, я же в Боровиковке, с мужем живу, помнишь? Ты же был у нас на свадьбе пять лет назад!

— Это уже смутно…

— Пашенька, у нас неприятности, а я знаю — ты поможешь!

Седов нахмурился:

— Вик, я больше по этому делу — ни-ни. Чем я тебе помогу? Я алкоголик и неудачник.

— Паша, перестань!

Бывшие близкие друзья, с которыми теперь Павел старался не общаться, всегда реагировали на правду одним и тем же образом — они старались от нее отмахнуться.

— Пожалуйста, приезжай! — просила Вика, и голос дрожал. Она никогда не была истеричкой, а тут — голос дрожал. — Не могу рассказать по телефону, но неприятности серьезные.

— В милицию обращайтесь, — посоветовал Паша.

Но подруга детства не унималась: в милицию, конечно, обратились. Только пока безуспешно!

— Гос-споди, да что там у тебя? Я не понимаю!

— Паша, я по телефону не хочу говорить! Но ты мне нужен сейчас. Ты хоть бы совет какой дал! Мне нужно, чтобы рядом был кто-то, с кем бы я поговорила… Но ты же можешь приехать, чтобы просто отдохнуть, — очень хитро и очень наивно предложила Вика. — Я тебе дорогу оплачу, а остановишься у нас в отеле. У моего мужа отель на берегу моря, тут хорошо, правда! Только приезжай!

— Не надо мне дорогу оплачивать, — возразил Паша ворчливо. — Этого не требуется. Я приеду.

Вика всхлипнула в трубку, стала благодарить, просить, чтобы он сегодня вечером садился в автобус и уже утром был на месте.

— Завтра я выеду, не насилуй…

Если бы сейчас, после разговора с Ежевикой, кто-нибудь спросил Пашу: на черта согласился? — он бы смутился и вряд ли ответил. Иначе ему пришлось бы признаться, что Вику он всегда очень любил — и по-дружески, и совсем не по-дружески. Был такой период в их юношеской биографии.

А любовь, пусть даже давняя и уже не такая острая, как в прежние времена, все равно порождает беспокойство. Он откажет, а у Вики случится что-нибудь страшное… Такого себе Седов не простит. И это в его биографии уже было.

И море… Он не видел его лет десять, по крайней мере. Увидеть море и умереть.

И вот оно, море. Как всегда, море превосходит твои воспоминания о нем, оно шире, ярче. Пахнет солью и ластится, как кошка. Оно нежится под солнцем, играет янтарными бликами, ослепляя и дразня, а ты шизеешь, наблюдая за всем этим.

Любить море Пашу научил отец. Он умер много лет назад. Единственному сыну в день его смерти исполнилось всего семь лет. Но Паша помнил его, причем лучше всего — на пляже или плывущим мощным брасом к далеким красным буйкам. Как только Паша видел море, сразу вспоминал отца.

«Это море, сынок».

Паша брел по щиколотку в морской воде и щурился на блестящую, опаловую от белого солнца ребристую даль. Солнечные очки он купить забыл. Хорошо еще, плавки взял и крем с какими-то фильтрами прихватил в аптеке возле дома.

Оглядывая себя, свои ноги, руки, живот в откровенном солнечном свете, Паша думал, что он самый белый человек в мире. Следы ожогов на руках выглядели по-настоящему уродливо.

Будучи рыжим — со всеми вытекающими последствиями, он знал свою судьбу: обгорать на солнце за несколько минут, краснеть до невероятного малинового оттенка, спустя сутки снимать с себя кожу, словно змея, и… обгорать снова. А, отразившись в стекле холодильника с напитками, стоящего возле пляжного кафе, Седов к тому же обнаружил, что выглядит не просто худым, а отощавшим до измождения. Он не замечал этого раньше.

Пляж тут, в Боровиковке, состоял из двух участков, разделенных песчаной косой, далеко уходящей в море. Левая сторона пляжа, если стоять лицом к морю, делилась на три части. Первый из них — самый пестрый от людей — относился к отелю «Заря коммунизма», в середине был пляж для приезжих, поселившихся в съемных комнатах в поселке, а на третьей части пляжа отдыхали вольные поселенцы, живущие в палатках, живописно разбросанных в небольшом лесочке.

Пляж отеля выглядел цивилизованно. Тут были небольшие деревянные причалы и пирсы, вышка спасателей, тенты, ряды шезлонгов под навесами, несколько кафе и магазинчиков с товарами для загорания и купания, чистые туалеты с кондиционерами. Причем цены в кафе и ларьках были сравнимы с ценами в каком-нибудь Сан-Ремо.

На волнах возле пляжа «Зари коммунизма» качались прогулочные катера, «бананы», «таблетки». Был тут и уголок для дайвинга, но заведомо неудачный: из-за ракушечного дна морская вода в Боровиковке никогда не была прозрачной. Взвесь в ней присутствовала даже в самый мертвый штиль.

Пляж отеля шумел и галдел, и основные децибелы доносились от городка из пластиковых горок, где веселилась молодежь. Совсем маленькие посетители пляжа с мамами и бабушками проводили время в лягушатнике — самой яркой зоне, где под широким надежным навесом размещался пятиметровый бассейн-утенок.

Рядом с этим чудесным уголком пляж для отдыхающих в поселке выглядел скромнее — меньше развлечений, но и больше простора. А порядок тут тоже поддерживался, по-видимому, строго — никаких вам пустых бутылок, рваных упаковок и обглоданных кукурузных початков.

Здесь же проживала веселая стая собак, развлекавшихся воровством сланцев и всякой снеди, которую люди обязательно тянут за собой на пляж. Паша понаблюдал за стаей, удивленно отметив про себя, что псы пили морскую воду — видно, она была не такой соленой, как он думал. Он любил собак, и они отвечали ему взаимностью.

Последняя треть побережья показалась Паше самой интересной. Грели кости тут люди молодые и привлекательные, раздетые до полного безобразия. Вдалеке, на стоянке, притулились мотоциклы демократичных пород и всякие забавные машины, свидетельствующие о том, что их владельцы — люди творческие и одновременно небогатые. Палатки, в основном одноместные, были сшиты из темно-зеленого брезента и очень соответствовали всей атмосфере этой части пляжа.

Погуляв там и тут, Пашка решился вкусить прелесть морского купания. Место для этого он выбрал в приграничной зоне, между второй и третьей частями пляжа. Снял шорты, уложил их загорать на ракушки, пошел в воду.