Как две капли воды - Сандра Браун

ПРОЛОГ

Самое обидное заключалось в том, что лучшего дня для полета и быть не могло. Январское небо было совер­шенно безоблачным и таким синим, что на него было больно смотреть. Видимость – превосходная. С севера дул холодный, но несильный ветер.

В это время дня загруженность аэропорта была от умеренной до сильной, но наземные службы работали четко, строго выдерживая график. Самолетам не прихо­дилось кружить в ожидании посадки, а на полосе стояли в ожидании разрешения на взлет не больше двух лайнеров одновременно.

Пятница. Обычное утро в международном аэропорту Сан-Антонио. Единственное, с чем возникли некоторые проблемы у пассажиров рейса номер 398 компании «Эйр-Америка», так это дорога в сам аэропорт. На шоссе номер 410 велись дорожные работы, из-за чего образовалась пробка длиной в целую милю.

Тем не менее девяносто семь пассажиров успели на ре­гистрацию и, распихав ручную кладь по полкам над крес­лами, теперь устраивались на своих местах, пристегивали ремни, а кое-кто уже листал книги, газеты и журналы. Экипаж занимался последними рутинными приготовле­ниями. Бортпроводницы обменивались шутками, загру­жая напитками тележки и заваривая кофе, выпить кото­рый никому не было суждено. После того как пассажиров пересчитали, разрешили дополнительную посадку из ре­зервного списка. Убрали трап, и самолет начал вырули­вать к взлетной полосе.

В динамиках раздался дружелюбный голос командира корабля, сообщившего пассажирам, что их самолет взлетает следующим. Объявив, что погодные условия в аэро­порту назначения в Далласе превосходные, он отдал эки­пажу команду приготовиться к взлету.

Ни один человек на борту, включая командира, не по­дозревал, что самолет, выполняющий рейс 398, продер­жится в воздухе меньше тридцати секунд.

– Айриш!

– Угу?

– В аэропорту только что взорвался самолет.

Айриш Маккейб мгновенно встрепенулся:

– Что? Катастрофа?

– Пожар. Пламя до небес. В самом конце взлетной по­лосы.

Заведующий отделом информации Айриш Маккейб торопливо сунул данные последних зрительских опросов в стол. С удивительным для его возраста и комплекции проворством он обогнул стол и выскочил из своего за­стекленного кабинета, едва не сбив с ног корреспондента, который принес текст очередного информационного вы­пуска.

– На взлете или на посадке?

– Пока неизвестно.

– Кто-нибудь уцелел?

– Неизвестно.

– Рейсовый самолет или частный?

– Неизвестно.

– Черт побери, да была ли катастрофа? Что вам во­обще известно?

Корреспонденты, фотографы, секретари и посыльные уже сгрудились с мрачными лицами вокруг радиоприем­ника, настроенного на полицейскую волну. Айриш потя­нулся к регулятору громкости.

«…взлетной полосы. Пока не видно ни одного уцелев­шего пассажира или члена экипажа. Пожарные машины мчатся к месту аварии. Видны дым и пламя. Вертолеты подняты в воздух. Машины „скорой помощи“…»

Айриш принялся громко отдавать приказания, пере­крывая треск радиоприемников.

– Ты, – ткнул он пальцем в того, кто несколько се­кунд назад принес сенсационную новость, – бери выездную бригаду и туда. (Репортер с оператором устремились к выходу.) Кто позвонил первым? – Айришу надо было это знать.

– Мартинес. Он ехал на работу и застрял в пробке.

– Он на связи?

– Да, звонит из машины.

– Пусть подъедет к месту аварии так близко, как су­меет, и заснимет на видео как можно больше, пока не приедет бригада. И вертолет надо поднять. Кто-нибудь, сядьте на телефон и выловите мне пилота! Надо встретить его. – Он обвел взглядом присутствующих, явно выиски­вая кого-то. – Айк еще здесь? – Ему понадобился веду­щий утренней программы новостей.

– Пошел в туалет.

– Давай его сюда. Пусть идет в студию. Выйдем с экс­тренным сообщением. Мне нужно заявление от кого-нибудь с диспетчерской вышки, от руководства аэропор­та, от авиакомпании, от полиции – что угодно, с чем мы можем выйти в эфир раньше, чем ребята из Управления безопасности на транспорте заткнут всем рот. Давай, Хэл, действуй. И кто-нибудь позвоните Эйвери домой. Скажи­те, чтобы…

– Не получится. Она сегодня улетает в Даллас, забыл?

– А, черт. Забыл. Нет, погодите, – сказал Айриш, прищелкнув пальцами, и лицо его озарилось надеждой. – Может, она еще в аэропорту. Тогда она будет на месте раньше всех. Если ей удастся пробиться к терминалу 'Эйр-Америки", она сможет сделать репортаж с точки зрения простого пассажира. Если вдруг позвонит, зовите меня немедленно.

Он снова с нетерпением прильнул к радиоприемни­ку. В крови бушевал адреналин. Все это означает, что о выходных надо забыть, вместо них будет сумасшедшая работа, головная боль, холодная еда и безнадежно ос­тывший кофе, но, несмотря на это, именно сейчас Айриш чувствовал себя в своей стихии. Ничто, как авиакатаст­рофа, не могло быть лучшим завершением информацион­ной недели, а значит, и самым верным способом поднять рейтинг программы.

Тейт Ратледж затормозил перед самым домом. Он помахал рабочему фермы, который выруливал на своем пи­капе. С радостным лаем к хозяину кинулся колли-полукровок.

– Привет, Шеп!

Нагнувшись, Тейт потрепал пса по лохматой голове. Тот смотрел на него с откровенным обожанием.

С такой же благоговейной преданностью относились к Тейту Ратледжу десятки тысяч людей. Причин для восхи­щения хватало. Начиная с взъерошенной шевелюры и до кончиков потертых ботинок, он выглядел своим в доску для любого мужчины и предметом вожделения для любой женщины. Но на каждого горячего поклонника у него приходился такой же заклятый враг.

Велев собаке оставаться снаружи, он вошел в просто­рную прихожую, снял темные очки и двинулся в кухню, откуда доносился запах свежезаваренного кофе. Желудок заурчал, напоминая, что Тейт не позавтракал, отправля­ясь рано утром в Сан-Антонио. Он представил себе под­румяненный бифштекс, пышный омлет и хрустящие лом­тики поджаренного хлеба. В животе заурчало еще громче.

Родители сидели на кухне за круглым дубовым стоном, который стоял там, сколько Тейт себя помнил. Когда он вошел, мать обернулась. Лицо у нее было ошеломленное и бледное, как мел. Отец, Нельсон Ратледж, поднялся и, протянув вперед руки, шагнул ему навстречу.

– Тейт…

– В чем дело? – произнес он, недоумевая. – На вас посмотреть – подумаешь, будто кто-то умер.

Лицо Нельсона исказилось:

– Ты что, не слушал по дороге радио?