Дипломатия греха - Дмитрий Леонтьев Страница 10

— Да не колонется он, не колонется, как ты этого не понимаешь?! У нас на руках ничего нет, а время работает на него. Чтобы получить неопровержимые улики, необходимо узнать, где находятся иконы, на худой конец, записать разговор Пепловского с курьером… Но есть одно — «но» — Пепловский плотно засел на даче с любовницей и не выходит. Я так полагаю, что не выйдет он до самого прибытия курьера… Ты девушку видел?

— Я его понимаю, я бы тоже не вышел. Да и исчезновение одного из их подельников не способствует беготне по городу. Надеюсь, они еще не знают, что он у нас… Так что же ты предлагаешь сделать?

— Уже сделал. Видишь женщину в синем платье, которая направляется к дому? Это жена Пепловского. — Ну и что? О-о!.. Он же там с… С этого момента я перестаю завидовать этому парню и начинаю ему сочувствовать… А как она узнала?

— Я ей позвонил, — скромно сказал иерей.

— Ба-а-тюшка, — умилился я, — да ты отъявленный мошенник и негодяй!

— Ты выбирай выражения-то…

— А как изволите это называть? — «Застучал» бедного воришку, сейчас там такое начнется…

— Не важно, что начнется, важно, чем закончится. Она должна выйти оттуда минут через двадцать-тридцать… Разумеется, я имею в виду любовницу. Вот тут-то мы и должны подоспеть. Точнее я. Извини, но эта роль для тебя не подходит… Тем более она видела тебя в лицо.

— Все, верно, мне достаются роли подлецов и взяточников, а тебе женских утешителей… Ты всерьез полагаешь, что она согласится сдать бывшего любовника или пронести в дом подслушивающую аппаратуру?.

— Это, смотря какой силы, будет там скандал. Вряд ли Пепловский встанет на защиту любовницы, как я уже говорил, он любит жену… В некоторых пределах. Во всяком случае, это не мешает ему изменять. Аппаратуру пронести в дом она не сможет — сомневаюсь, что теперь жена оставит Пепловского без присмотра, а уйти до встречи с курьером из дома он не сможет… Так что любовнице возврата туда нет. Ну, и очень большая ставка на мое обаяние. Признаться, в молодости я был довольно лихим ухажером…

— Н-да… У меня очень мало слов, зато очень много мыслей. О тебе, в частности, и о священниках вообще…

К моему удивлению, Разумовский обиделся:

— Ты Божий дар с яичницей не путай. Можешь предложить что другое — предложи.

— Да это так… Мысли вслух. Я тут подумываю, может, передать это дело в спецслужбу? Они организуют профессиональное наблюдение за Соловьевым, разработают операцию и все такое?. Не ехать же нам за ним в Мурманск?

— Лишь бы от работы увильнуть, — полушутливо пожурил меня иерей. — В таком деле все нужно контролировать самому. Они могут не успеть или ограничиться тем, что дадут ориентировку в порт. А как работают по ориентировкам, ты и сам прекрасно знаешь. Самим нужно ехать и над душой стоять. Тогда только толк будет.

— В Мурманск?! Всего-то?! Иногда времени нет и в соседний отдел зайти, не то, что лететь к… куда-то на куличики. Я не знаю, как ты работал пять лет назад, но сейчас все иначе. Чтобы выбить командировку в соседнюю деревню, нужно потратить пару дней и кучу нервов, при этом выдвинуть настолько убедительные доводы, что даже испытывающий вечную нехватку людей начальник угро согласится. Пару месяцев назад я поднял крупное дело по грабежу, нашел гостиницу, в которой жили преступники, наводчика, полные данные (благо они не были профессионалами), собрал всю информацию… Осталась мелочь — полететь в Одессу и взять их там. И что ты думаешь? Не отпустили. Не было у нас необходимого взаимодействия с МВД Украины.

— Мурманск — не Украина. И кто говорит, что обязательно требуется командировка? Мы можем поехать как частные лица… Быстренько сгонять на самолете туда и обратно. Выходные-то у тебя есть?

— Ты думаешь, что говоришь?! «Туда-обратно»!.. Это не в магазин на углу сбегать. Это уголовное дело. Если мы полетим туда как частные лица, то и действовать там будем только как частные лица… Слушай, ты же получишь свои иконы назад. Надо будет — сядем здесь на сутки в засаду, все равно поймаем курьера…

— Семь церквей, — у прямо повторил Разумовский. Семь!

Я понял, что мои доводы здесь не помогут.

— Ладно, — сдался я. — Посмотрим, что будет дальше. Андрей, я все хотел тебя спросить… Может, это нетактично… Почему ты ушел из угро и занялся… тем, чем занялся?

Разумовский отвернулся и долго не отвечал, разглядывая водную гладь залива.

— Иногда в жизни случаются события, после которых все летит вверх тормашками, — наконец сказал он. — Ты живешь, спешишь в завтрашний день, торопишься что-нибудь сделать, а времени подумать о себе, о своей жизни не хватает… И вот случается что-то, что заставляет все переосмыслить заново. И иногда это бывает очень больно…

Он зачерпнул ладонью песок и принялся пересыпать его из руки в руку, наблюдая, как он тает, утекая сквозь пальцы.

— Была у меня девушка… Ее убили… Надругались и убили.

— Извини, — сказал я, — я слышал об этом, но не думал, что это связано…

— Ничего… Когда вокруг тебя гибнет столько народа, ты почему-то думаешь, что все это будет с кем-то другим, не с тобой, не с твоими близкими… Это произошло только по моей вине.

— Это было связано с каким-то делом, которое ты расследовал? Они знали, что это твоя девушка?

— Что? А-а, нет… Все банальней и гнуснее. Она с подругами собралась на юг, в отпуск. Отдохнуть, развеяться… Я как чувствовал, просил, умолял: подожди немного, скоро и у меня отпуск, поедем вместе… Нет, не послушала. У офицера угро отпуск дело ненадежное, то отменят, то перенесут, то отзовут в самый разгар… А тут подруги, веселье… Когда человек влюблен, он слаб. Вот и я не смог отговорить, дал слабинку, махнул рукой, подумав, что ничего не случится. А прояви твердость, удержи я ее тогда… Мог ведь, мог задержать ее тогда! Моя это вина! Я же мужчина, я же оперирую разумом, а не эмоциями. Я ведь в угро работал и видел, как все это бывает. Но не хотел отпуск портить, в городе удерживать. Как было не отпустить?! И как я сейчас жалею, что отпустил!

Он отбросил песок в сторону и с силой потер лицо ладонями.

— Тогда ты и ушел? — тихо спросил я.

— Нет, я ушел позже. Сперва я съездил туда и нашел их… Всех четверых.

— Догадываюсь о продолжении… Но, по-моему, это справедливо.

— Не знаю. Даже сейчас не знаю. Тогда я не сомневался. Но, знаешь ли, одно дело убивать в спецназе. Может, я неправильно выражусь, но там смерть чувствуется иначе, как-то на расстоянии. Ты все понимаешь, все видишь, но это не входит в тебя так, как здесь, в мирное время, когда действуешь ножом и голыми руками… Это сложно передать. Зато легко почувствовать. Я все время думал, что я — солдат. Я смотрел на себя в зеркало, смотрел на груды призов и грамот, полученных на соревнованиях, и думал, что я солдат… Нет, я спортсмен. Солдат это другое. Солдат это не столько мускулы и навыки, сколько особый дух, состояние психики, особое мировоззрение, особая нервная система… Я в этом не очень разбираюсь. Знаю только одно: я оказался неспособен это перенести. И когда все это в одну кучу — боль утраты, раскаяние перед самим собой… Много разного. Я много думал. Очень много. Я ушел из угро и уехал из города. Долго мотался по разным городам, смотрел, разговаривал с людьми и думал, думал, думал… И однажды оказался в поезде в одном купе со священником. Сутки мы провели за разговором… Он дал мне ответы на некоторые мои вопросы. Не на все, конечно. С тех пор мне немного легче.