Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев Страница 10

Как и все диктаторы, он считает, что всегда служил только своемународу. Конечно, он не диктатор, он всего лишь заботливый отец нации. Под егоруководством Румыния достигла такого прогресса. Путем неимоверного напряжениясил удалось выплатить весь национальный долг страны. Второго такого прецедентамир еще не знал. Правда, ради этого пришлось отключить электричество в домахсобственных граждан, ограничивать вещание собственного телевидения, закрыватьпосле десяти вечера все общественные заведения для сохранения электроэнергии.Страна погрузилась во мрак, люди начали недоедать, в магазинах исчезлопривычное разнообразие, но Чаушеску, одержимый своей навязчивой идеей,продолжал свою политику. Долг он выплатил полностью, но ненависть в сердцахлюдей породил лютую.

И теперь, узнав, что волнения начались и в Бухаресте, онвпервые несколько растерялся. Утром ему доложили о массовых выступлениях.Решение о митинге ему подсказала жена, и он, рассудив, что это единственныйшанс продемонстрировать всей стране и всему миру стабильность власти, судорожноухватился за него.

Он не знал, что среди сотрудников его собственнойбезопасности уже действовали чужие агенты. Он не мог знать, что в этот деньутром Робеску передал «Маркизу» подробное описание схемы включения микрофона наплощади. Он и не предполагал, что за несколько минут до его выступлениябольшинство микрофонов будут выведены из строя. Эффект был страшным иубийственным.

Перед народом выступал уже не грозный диктатор, четвертьвека правивший страной, а маленький человечек, нелепо и смешно размахивающийруками. Многие его не слышали, а лишь видели комичные судорожные движения егорук. И эффект клоунады и позерства, помноженный на общую ненависть в стране,дал свой немедленный результат. Митинг получился достаточно эффективным, но сотрицательным знаком. В стране, где даже нормально не работали микрофоны, чтобыобеспечить речь Президента, уже ничто не могло функционировать. В этот деньначалась революция.

Историки и политологи, экономисты и философы всегдаобосновывают важнейшие причины любой революции, любого насильственного свержениясуществующей власти, но поводом к выступлению часто служат столь незначительныедетали, что они забываются под грудой исторических фактов. В конце концов, ктосейчас помнит, что «бостонское чаепитие» вылилось в результате в революцию ипривело к образованию через двести лет самого мощного государства на свете.

Это был последний день перед его переселением в«Палас-отель». Образно говоря, это был его последний «холостяцкий день» передначалом трудной операции. Сегодня он должен был впервые познакомиться со своейженой. По договоренности это должно было произойти в Толедо, древней столицеКастилии, расположенной от Мадрида в семидесяти километрах.

Он встал рано утром, тщательно побрился, стараясь водитьлезвием достаточно осторожно, чтобы не пораниться. Он вдруг поймал себя начувствах, заметив, что несколько волнуется. Это его даже развеселило. Бернардо,несмотря на свои тридцать пять, был холост. И в последний раз он так волновалсяперед свиданием лет пятнадцать назад. С возрастом приходит обретениесексуального опыта и какое-то перенасыщение, если, конечно, вы не собираетесьпретендовать на лавры Дон-Жуана. Бернардо помнил, как обычно философствовал егонаставник Сергей Чернов, более известный под именем «Чиновника». Собственно,«бабник», любил говорить Чернов на своих, часто очень поучительных,лекциях, — это редкая, почти вымирающая категория вечно голодных мужчин,получающих удовольствие прежде всего от наслаждения самой женщины. Толькомужчина, способный доставить женщине всю гамму эротических чувств и незабывающий в эти минуты о себе, считал Чернов, может называться настоящим«бабником» в самом высоком проявлении этого слова. Но у настоящихпрофессионалов, всегда подчеркивал Чернов, сублимация их творческой работызаменяет им сексуальные отношения, и лучшие разведчики часто былигомосексуалистами и импотентами, безапелляционно заявлял Чернов, а на рольсоблазнителей можно было подбирать слащавых красавчиков. Настоящий разведчикникогда бы не смог, подобно Джеймсу Бонду, заниматься любовью двадцать четыречаса в сутки и успешно выполнять свои сложные задачи. Или одно, или другое —слишком напряженная работа отнимала порой все силы. Штирлиц в этом случаедостовернее Бонда, заканчивал «Чиновник» под смех курсантов свои лекции поэротике.

В Толедо он добрался на экскурсионном автобусе. Из рекламныхпроспектов он знал, что в городе они будут три часа. Поэтому многие туристы,выслушав первые обзорные лекции о городе, предпочитали ходить в одиночку поузким улочкам Толедо, кажется, сплошь состоящим из сувенирных магазинчиков ималеньких кафе.

Встреча была назначена в старом готическом соборе,расположенном в центре города. Строившийся более двухсот лет в тринадцатом —пятнадцатом веках, он был одним из самых великолепных памятников Толедо, являясобой шедевр мастеров раннего Возрождения. Рядом была пристроена галерея ЭльГреко. Сюда был переведен Дом-музей великого испанца, расположенный ранее наокраине Толедо. Собор был виден в городе практически с любой точки, и его легкобыло найти.

Он вошел в храм с группой англичан и огляделся. Великолепиесредневековой архитектуры потрясало воображение. Зодчие Средневековья словнобросали вызов современным мастерам, возводя величественные архитектурныесооружения, способные поражать воображение потомков спустя многие столетияпосле строительства.

Обойдя центральный алтарь, он поспешил налево, где долженбыл находиться знаменитый музей Эль Греко. Перед одной из картин, репродукциюкоторой ему дал вчера Мануэль, и должна будет состояться их встреча. Онвсе-таки волновался и от этого злился прежде всего на самого себя.

Бернардо вошел в музей. Первые несколько больших картин,увиденных им еще в маленькой комнате, служащей переходом к музею, не произвелина него особого впечатления. Они были слишком мрачными и темными. А потом онувидел почти все шедевры Эль Греко в большом зале. Впечатление было такое,словно все разом заговорили. Буйство красок, какие-то неземные вытянутые лица,печальные глаза святых глядели на него со всех сторон. В этом зале можно былоисповедаться, такие чувства вызывали картины знаменитого испанца.

Он стоял, ошеломленный внезапно потрясшей его красотой. Такдлилось лишь несколько минут. Наконец, вспомнив, зачем он сюда пришел, Бернардопрошел в конец зала, где должна была находиться его репродукция. У картиныстояла какая-то женщина. Не обращая на нее внимания, он встал перед картиной итолько тогда услышал негромкий голос женщины.

— Вы Гильермо Урбьета?

Она даже не спрашивала, она утверждала, очевидно, ей давалиего фотографии.

Он удивился. Эта женщина в черном совсем была не похожа нату уверенную красавицу, которую он видел вчера. Женщина чуть повернула голову,и он узнал под черным платком четкий профиль лица.

— Да, — сказал он, — это я. Я вас сразуузнал, сеньора Инес.