Пояс Ориона - Татьяна Устинова Страница 10

– Кстати, – Тонечка посмотрела на мужа с восторгом. – Кстати, это мысль! Она могла вернуться и подложить нож! Как раз для достоверности картины! Помнишь, она сразу стала кричать, что твой друг Кондрат сволочь и поганая свинья, допился и зарезал Леночку! Вряд ли она знает, что второй раз под протокол никто ничего не осматривает!

– Н-да… – пробормотал Герман.

Копаться в осколках и мусоре было противно. Он косился на зазубренные пики выбитых стёкол с подсохшими красными каплями, и от их вида его мутило.

– Он сильно пил? Твой повар?

– Не знаю, я давно его не видел. Раньше пил как все.

– Откуда он вообще взялся, Саш? Для чего мы сюда к нему поехали?

Он поднялся с корточек и переступил через опрокинутый стул.

– Я сто раз уже говорил!.. Старый приятель, позвал в гости, чего не съездить!

– Ну да, ну да, – согласилась Тонечка. – В Рим мы не полетели, потому что тебе некогда, а в Нижний Новгород – совсем другое дело, конечно! Чего не съездить…

Герман промолчал.

Тонечка вновь принялась открывать шкафы.

– Как ты думаешь, где может быть собачий корм?..

– Если первое, второе, третье и компот, то в холодильнике, а если мешок, не знаю где. Ищи.

– Какой ты умный, Саша.

Тонечка заглянула в холодильник, но там не было ничего, что могло сойти за собачий обед, и вообще готовой еды почти не было. Видимо, Кондрат Ермолаев готовил, что называется, «с ножа» – приготовлено, съедено, всегда свежее, всегда с пылу с жару!..

Зато холодная кладовая ломилась от припасов – здесь хранилось такое изобилие, что Тонечка несколько секунд озиралась в изумлении. На полках в образцовом порядке были разложены пакеты и расставлены сверкающие банки, отдельно лежали приправы, какие-то стручки и ветки, плотно закупоренные стеклянные сосуды, в одном из них на дне оказался диковинный цветок. Спаржа, артишоки, фенхель, имбирь, сельдерей, какие-то травы, отдельно, за стеклом – десять сортов и разновидностей муки!

Как видно, повар еду любил, холил и лелеял!

– Саш, подойди! Посмотри, что тут!

Захрупало стекло, Герман подошёл и присвистнул.

– А собачьего корма так и нет?

– У него всё разложено идеально, у твоего Кондрата, – сказала Тонечка. – Такое только в кино показывают!.. Стало быть, и собачья еда должна храниться по всем правилам!

– Ты знаешь правила хранения собачьей еды?

– Из пакета пересыпать, закрывать крышкой, не на свету и не на жаре, – протараторила Тонечка. – Это все знают, у кого собаки. Пошли отсюда, а то мы тепла напустим! У него здесь аж два градусника, на этой стене и на дальней, видишь?

Они вернулись в кухню. Герман потёр затылок – голова начинала болеть как-то снизу, от шеи. – Ему хотелось скорей уехать отсюда, вернуться в «Шератон», съесть двойную порцию огненной ухи, выпить рюмку водки, завалиться на чистые простыни и спать до часу дня.

Но его жена искала собачий корм.

В самом углу кухни, за холодильником, обнаружился справный дубовый бочонок с плотной крышкой. Тонечка потянула, крышка открылась не сразу.

– Нашла!.. Саш, притащи с улицы миску!.. Она возле будки! Как же хорошо, сейчас собака наконец поест!

– Налей ему виски, – буркнул Герман, распахивая дверь. – Собака наконец выпьет!

– Уличные собаки, – вслед ему проговорила Тонечка, – зимой едят снег, а виски они не пьют! И воду они тоже не пьют! Им хватает снега!

Миску с едой она вынесла сама, чтобы послушать, как пёс станет радостно и упоительно хрустеть, и, понаблюдав немного, вернулась в дом.

– И всё-таки, куда мог деться нож? Кто его взял?.. И зачем?..

– Может, поедем? – попросил Герман, чувствуя, что малодушен и жалок. – Ну сил никаких нет, Тоня!

– Поезжай, – тут же откликнулась Тонечка. – А я тут ещё побуду, потом выйду к магазину и вызову такси. Всего и делов!

– Я так и думал.

Некоторое время они молча копались в обломках и черепках. Герман сердито, а Тонечка задумчиво.

– Нет здесь ножа.

– Зато смотри, что я нашла!..

Она подняла с пола пухлый том, переплетённый малиновым, и стала дуть на обложку. С неё посыпались земля и мелкие стеклянные крошки.

– Мы станем читать вслух?

– Это альбом с фотографиями, балда, – сказала Тонечка. – Дивная вещь, таких давно ни у кого нет.

Герман вздохнул. Тонечка открыла первую страницу.

– Смотри, фотографии совсем новые! Прошлая осень, а тут Новый год. Везде даты стоят! Твой Кондрат любитель семейных альбомов?

– Я не знаю.

– А ты вообще что-нибудь про него знаешь?

– Я точно знаю, что он не мог убить жену, – заявил Герман. – Вот это я знаю!

Тонечка захлопнула альбом и сунула его в рюкзак.

– Дома посмотрим, – решительно проговорила она. – Саш, я схожу на второй этаж, ладно?

– А там тебе что понадобилось?!

Она пожала плечами.

– Ну, просто посмотреть. Мы же должны понимать, как они жили! Вдруг у них разные спальни и всякое такое.

– Да какая нам разница, какие у них спальни?! – почти зарычал Герман. – И вчера Кондрат наверх не ходил! Он лазал в подвал за яблоками! И вообще, давай уже поедем отсюда!

Тонечка с сочувствием поцеловала его в щёку, выбралась в коридор и зажгла свет.

И тут же позвала негромко:

– Саша…

Он моментально подскочил к ней – голос не обещал ничего хорошего.

– Смотри, – теперь она шептала. – Вон, на третьей ступеньке.

Герман отсчитал ступеньки. На третьей была разлита вода, небольшая лужица.

Он посмотрел на жену.

– Наверху кто-то есть, – прошептала она, и глаза у неё округлились. – Это снег. По лестнице прошёл человек, с ботинка отвалился снег и растаял.

Он даже не стал спрашивать: ты уверена? Он сразу понял, что она права.

…Чёрт возьми, чего-то в этом роде он и ожидал! Всё сразу пошло наперекосяк, недаром ему так отчаянно хотелось отсюда уехать!

Он отстранил Тонечку с дороги и стал подниматься по лестнице.

– Саша, стой! Не ходи!

Но он не слушал. Она догнала и вцепилась ему в рукав:

– Стой, мы не знаем, кто там!..

Он оторвал от себя её руку и пошёл дальше, прикидывая, где может быть выключатель. Нужно сразу зажечь свет!.. Если на втором этаже кто-то есть, значит, он давно их слышит и видит. И он готов!..

– Тоня, не ходи за мной!