Империя страха - Владимир Колычев Страница 10

– Надо бы дембельский аккорд организовать, – после недолгой паузы поделился своими соображениями Мухин.

– В смысле?

– Правильно ты все говоришь, с этой нечистью заканчивать надо. Но как, если у них все по закону? Правда, есть у меня план, но сейчас еще не время. Подземный толчок нужен, чтобы все это болото встряхнулось. Как только это случится, так и начнем…

– И кто этот подземный толчок должен сделать?

– Хорошо, если бы они друг в друга стрелять начали. Череп скоро вернется, у него с Барабасом проблемы; может, грызть друг друга начнут. Тогда и мы вмешаемся. Ладно, не о том сейчас разговор. Как там у тебя дела с двойным убийством? – построжал Мухин.

Лирика закончилась, началась суровая проза.

Мухин и без того знал, что расследование зашло в тупик, но при этом не уставал подстегивать подчиненных. А что мог сделать Михаил, когда не было никаких зацепок по этому делу? «Девятка» была настолько грязная, что даже цвет не установишь, о номерах и говорить нечего. Может, стоит сейчас в городе возле какого-нибудь дома, чисто вымытая, с регистрационными номерами, которые никому ни о чем не говорят. Если, конечно, номера не из другого региона.

Хотя вряд ли машина находится сейчас на видном месте. Преступник не дурак, он должен понимать, что причастность его автомобиля к убийству можно установить по следам от колес, которые он оставил. Впрочем, покрышки и сменить можно. Тем более что зима на носу, народ на зимнюю резину переходит, и срочная переобувка ни у кого подозрений не вызовет.

Еще был след от обуви преступника, но сличить его не с чем, и остается утешать себя тем, что у него сорок третий размер. Слабое утешение, потому что не работает пока эта примета.

Работа со свидетелями тоже толком ничего не дала. Удалось лишь установить, что у преступника вытянутое вперед лицо, выдающийся нос и маленький подбородок, и роста он вроде бы выше среднего. Но ведь видели его издалека, и не факт, что приметы эти верные. Так что фоторобот не составишь.

Результаты баллистической экспертизы тоже ни о чем не говорят. Установлено, что преступник стрелял из пистолета системы «ТТ», но ни по одному делу этот ствол никогда не проходил, а значит, ни к кому привести не мог.

Разумеется, были задействованы внештатные осведомители всех мастей и рангов, но и это не принесло результатов.

Капитан Кормильцев установил, что муж продавщицы Лиды к убийству не причастен, и в этом случае внимания достоин был только метод работы оперативника. Хоть кто-то из отдела получил мало-мальский результат при расследовании этого дела.

– Не нравится мне это убийство, очень не нравится, – рассеянно глядя в окно, сосредоточенно сказал Мухин. – Что-то здесь не так, что-то не то…

В дверь настойчиво постучали, но Потапов ничего не сказал. Обычно, если человек так уверенно стучится, то разрешения он не спрашивает. И точно, дверь резко открылась, и в кабинет вошел дежурный офицер.

– Из Промышленного звонили: там на Старопромысловской убийство. Гражданин Терехин Эдуард Валерьевич…

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев дедушка! – Мухин выразительно посмотрел на Михаила – дескать, не тот ли это подземный толчок.

Потапову ничего не оставалось, как взять под козырек и отправиться к месту преступления. С собой он прихватил своих оперов – Борю Климука и Юру Зорькина.

У главного входа в Дом спорта на Старопромысловской улице стояли две машины патрульно-постовой службы и микроавтобус оперативно-следственной бригады, но труп находился в другом конце здания, в сумрачном коридоре, ведущем к запасному выходу. Однако пробиться к нему было непросто: в коридоре толпились бритоголовые атлеты в спортивных костюмах и с толстыми серебряными цепями на шеях.

– Расступись, братва! – добродушным тоном потребовал Юра Зорькин.

Но никто на него даже не глянул. А один парень молча, не оборачиваясь, показал ему средний палец. Такой вот фокус доморощенного факира от слова «фак».

Юра обиженно надул губы и с тоской глянул на Михаила. Казалось, он заранее извиняется за то, что ему придется сделать. Зорькин был крупным парнем и медлительным, как деревенский увалень, но иногда он становился быстрым и резким, как запущенная ракета, причем зачастую происходило это без всякой прелюдии. Стоит себе, молчит в тяжелом раздумье, мгновение – и вот он уже рвет и мечет. Сейчас Юра обозначил какой-то переход из одного состояния в другое, но Потапов не успел его удержать.

Зорькин родился и вырос в деревне, оттуда же призвался в армию. Пролетарская ненависть была ему чужда по факту социального происхождения, но крестьянская бесшабашная удаль впиталась в его кровь с молоком матери. Именно из таких парней вырастали бойцы-стеночники, что ходили драться деревня на деревню, стенка на стенку. И удар у него был такой, что им он мог убить быка. И настоящего, колхозного, с хвостом, и того, что ходит в кожаной куртке.

Однажды Зорькину пришлось сойтись в жестокой схватке сразу с двумя грабителями. Пока он заламывал одного уголовника, другой зашел сзади и ударил его ножом в спину. Но Юре хоть бы хны. Он развернулся, могучим ударом сломал преступнику челюсть, связал его и вместе с напарником доставил в ближайшее отделение милиции. И только затем своим ходом отправился в больницу. Только там и выяснилось, что рана могла оказаться для него смертельной, если бы не железное здоровье.

– Юра! – запоздало спохватился Михаил.

Но Зорькин уже вырвал из толпы неосторожного «факира», заключил его в стальные свои объятия и нагло использовал в качестве тарана, растолкав спортсменов и расчистив себе путь.

– Расступитесь, милиция! – прогудел он, плечом вжимая в стену не захотевшего посторониться братка.

Зорькина могли ударить в спину, хотя в боевом угаре он был способен выдержать любой удар, и Михаил все же собрался подстраховать своего сотрудника на всякий случай. Но, видимо, спортивные парни уже поняли, с кем имеют дело, и не решились дальше качать права.

– А вот и РУБОП! – широко улыбнулся Первушин, глядя, как Зорькин роняет «факира» на пол.

Большие шкафы действительно громко падают, и хорошо, когда под рукой есть человек, который умеет их ронять. Впрочем, и сам Потапов мог бы справиться с таким противником, как нагловатый браток. Если бы возникла необходимость. Но ведь ее не было. Выходит, Юра переборщил в своем усердии.

– Зорькин, плохо себя ведешь, – сказал он. И, обращаясь к Первушину, добавил: – Не советую брать с него пример.

Он говорил это не в шутку, а с самым серьезным видом, чем, похоже, удивил Первушина. Наверное, лейтенант думал, что Михаил должен был поощрить своего подчиненного за такую самодеятельность.

Но при всем своем недовольстве Потапов не собирался распекать Зорькина, во всяком случае, сейчас. Не для этого он приехал сюда. Его интересовало лежащее на полу тело. Это действительно был труп Терехи. Покойный авторитет лежал на спине поперек коридора, раскинув руки. Тело полностью перегораживало узкий проход. На белом запахнутом кимоно отчетливо виднелись два кровавых пятна, слившиеся в одно. Знакомые два выстрела в грудь, в район сердца.