Четвертый лишний - Владимир Колычев Страница 10

– На сегодня все, – закрывая папку, сказал Волынцов. – Но в заключение один вопрос.

– В заключение? – мрачно усмехнулся Трофим. Именно туда его сейчас и отправляли.

– В заключение… Трофим Игоревич, откуда вы узнали про местное поверье?

– О каком поверье?

– О кладбищенском призраке.

– О Гоголе Николае Васильевиче?… – совсем невесело сострил Трофим. – Откуда я мог о нем знать?

– Друг ваш покойный Дмитрий Евсюков мог сказать.

– А Кислицыну он на этот счет что-нибудь говорил?

– Не знаю.

– Мне Дима точно ничего не говорил. И не знал я ничего, пока бабки кладбищенские не сказали. Это уже потом, после того как Муратова убили…

– Значит, не знали?

– Но видел! Своими глазами.

– Значит, все-таки знали.

– Призраки порождают не только призраков. Они порождают маньяков. Может, у вас тут кто-то решил стать призраком и убивать по-настоящему.

– Это так же смешно, как ваша очередь за смертью, – поднимаясь со своего места, сказал Волынцов.

– Но ведь очередь существует. Нам звонили…

Следователь зевнул в кулак, устало глядя на Трофима, и с кислым видом покачал головой.

– Завтра, все завтра.

Трофима забрали из одной камеры, а доставили в другую, более основательную и за сплошной железной дверью. Лежаки здесь были с жесткими, латаными-перелатаными настилами из кожзама, и отхожее место с унитазом. Жарко, душно, от сортира нещадно воняло, зато в камере ни одной живой души, ночь Трофим провел исключительно наедине со своими, увы, безрадостными мыслями.

Утром его снова вызвали на допрос к Волынцову.

– Адвокат еще не подъехал, – буркнул Трофим.

Тяжелая голова, жара и урчащий с ужина живот не давали ему покоя всю ночь, заснул он только под утро. И сейчас в камере более-менее прохладно – можно спать, не изнывая от духоты. Лучше в ней находиться, чем в кабинете у следователя.

– Ваш адвокат сбежал, – усмехнулся Волынцов. Сегодня он выглядел намного лучше, чем вчера. И свеж, и бодр, но не весел.

– Это вы о чем? – настороженно глянул на него Трофим.

– Напал вчера ночью на случайного прохожего, который мимо кладбища проходил.

– Кто напал? Кто проходил?

– Случайный прохожий проходил, а человек в цилиндре напал. Четыре легких ножевых ранения, три в руку, одно в ногу.

– Человек в цилиндре?

– И в карнавальной маске… – кивнул Волынцов.

– Кровавые у вас тут карнавалы.

– И плащ старинный был, и цилиндр, и трость с клинком.

– Вы знаете, где я в это время находился.

– Призраки порождают маньяков, кажется, это ваши слова.

– Если это маньяк, то по мою душу, – нахмурился Трофим.

В голову вдруг пришла страшная по своей простоте мысль. Дима ничего не говорил о призраке на местном кладбище, но его убийца, видимо, об этом знал и придумал себе костюм, чтобы наблюдать за похоронами Евсюкова, и по возможности пополнить список своих жертв.

– Он ранил случайного человека, – качнул головой Волынцов.

– Всего лишь ранил. А Муратова убил… И Диму он убил. И Славу должен убить… А как он убьет меня, если я буду в тюрьме?

– Хотите сказать, что «карнавальный» маньяк хочет освободить вас из-под стражи?

– А разве он меня не освободил?

– Да вот думаю… – Следователь с силой сжал пальцами свой подбородок, выражая крайнюю степень озадаченности.

– Кто еще мог напасть на прохожего, если не вчерашний убийца?

– А если это кто-то из ваших друзей устроил этот маскарад?

Трофим думал недолго.

– Вы говорите, была трость с клинком. Клинок вынимали из трости?

Волынцов ничего не сказал, но кивнул и жестом показал, как убийца обнажает свой клинок.

– Ладно, крылатка и цилиндр, такой реквизит есть в каждом уважающем себя театре, а шпага, замаскированная под трость? Где мой друг мог раздобыть такую вещь?

– Возможно, он знал, куда вы спрятали эту вещь, – парировал Волынцев.

– Но вы же сами в это не верите! – не сдавался Трофим. – И сами сказали, что карнавальная маска – это мой адвокат!

– Сказал. В переносном смысле. И этот ваш адвокат сбежал.

– Он-то сбежал, а потерпевший остался.

– Его жизни ничего не угрожает, раны легкие, поверхностные. Тут или кто-то из ваших друзей постарался, или кто-то из ваших врагов…

– Возможно, меня возвращают в очередь… – кивнул Трофим, но свою мысль он закончить не успел, следователь перебил его.

– Очередь, очередь… И все-таки мне кажется, что это слишком сложно. И неправдоподобно.

– А если это кто-то из моих друзей, это не сложно?… Тем более у меня не осталось друзей. Евсюкова нет, Муратова нет, Кислицын… Это же Кислицын сказал вам, что это я могу ему мстить?

– Да как вам сказать… – замялся Волынцов.

– Какой он мне после этого друг?

– Странная ситуация, вы не находите? Преступник должен делать все, чтобы оставить вас под стражей, а он, напротив, дает понять, что Муратова убили не вы.

– Я же говорю вам, меня возвращают в очередь! В тюрьме до меня не добраться, а на свободе – запросто.

– И все равно я не могу поверить в эту очередь.

– Муратов тоже до конца так и не поверил, поэтому и попер грудью на амбразуру… Хотя, может быть, и поверил… – пожал плечами Трофим. – Он о вечной жизни задумался. Возможно, желал получить доказательства загробной жизни. Вот и получил.

– Я и сам пытаюсь убедить себя в существовании этой странной очереди, но как-то не получается. И вы не очень мне в этом помогли.

– А человек в карнавальной маске?

– Возможно, на кладбище объявился маньяк, решивший материализовать, так сказать, легенду о призраке в плаще и цилиндре. Местные жители знают об этой легенде с детства…

– Значит, Илья Муратов стал случайной жертвой этого маньяка?

– Думаю, да.

– И сегодня ночью маньяк нашел себе случайную жертву?

– Выходит, что так.

– И завтра ночью он кого-нибудь найдет, если вы будете видеть его во мне, а не в ком-то другом! – Трофим неопределенно махнул рукой.

Следователь хотел что-то сказать, но передумал и отправил его обратно в камеру. А через час приехал адвокат, он действовал решительно и энергично, и к обеду Трофима освободили из-под стражи.

Ему повезло, пробок до Москвы не было, к вечеру он был уже на работе, домой вернулся поздно. Вышел из машины, направился к подъезду. Он уже прикладывал электронный ключ к считывателю домофона, когда за спиной появился человек. Трофим собрался повернуться, но под левую лопатку ткнулось что-то твердое, похожее, на ствол пистолета. В отличие от Волынцова Трофим верил в страшную очередь, однако так до конца и не осознал катастрофичность своего положения. Почему-то думал, Евсюкова могли убить, Муратова и Кислицына, но не его. Но ведь враг существовал, он опасен, хитер и коварен, а Трофим ходил без оглядки. Вот убийца врасплох его и застал. То ли ствол пистолета приставил к его спине, то ли клинок. Одно движение, и все. От страха перед смертью у Трофима едва не отнялись ноги. Перед мысленным взором возникла предсмертная гримаса на лице Мурата. Он ведь тоже удивился внезапности, с которой нагрянула на него смерть. Удивился, ужаснулся и умер.

Конец ознакомительного фрагмента