Три комнаты на Манхэттене - Жорж Сименон Страница 10

Лурса снова подумал о Николь. Он редко слышал, как она играет на пианино, и игра ее доставляла ему мало удовольствия. Но он как-то не отдавал себе отчета, что Николь берет уроки музыки. Никогда он не задавался вопросом, любит ли она музыку, почему она выбрала себе именно эту учительницу, а не другую. Иногда он встречал на лестнице или в коридоре седовласую даму, которая почтительно ему кланялась.

Любопытно! И еще более любопытно, что забрел на улицу Алье, куда обычно не заглядывал во время своих послеобеденных вылазок, что остановился он и стоит перед витриной книжной лавки Жоржа, по-старомодному унылой и бесцветной витриной, освещенной так слабо, что издали казалось, будто магазин закрыт.

Лурса зашел в магазин и сразу же узнал старика Жоржа, который, сколько он его помнил, всегда был старый, угрюмый, злой, всегда носил фуражку, всегда был усатый, как морж, и бровастый, как Клемансо.

Книготорговец писал что-то, стоя за высокой конторкой, и поднял голову, лишь когда в глубине вытянутого в длину магазина, в том углу, где с утра до вечера горела электрическая лампочка и где выстроились на полках книги в черных коленкоровых переплетах, предназначенные для выдачи читателям, показался молодой человек, спускавшийся с лестницы.

Первые несколько шагов он сделал вполне непринужденно и был таким, каким ему и полагалось быть; похожих юношей нередко видишь в книжном или другом магазине — не особенно определенной наружности, длинношеие, чаще всего белокурые, с невыразительными чертами лица.

Вдруг он остановился. Возможно, узнал адвоката, которого ему, очевидно, показали на улице. Как знать? А возможно, видел Лурса в его собственном доме, раз…

Побледнев как мертвец, напрягшись всем телом, юноша бросал вокруг растерянные взгляды, словно искал помощи.

А Лурса вдруг заметил, что уже вошел в роль, даже свирепо вращает глазами!

— Что вы… Что вам…

И не смог докончить фразы! У мальчишки перехватило дыхание! Лурса видел, как судорожно заходил кадык над небесно-голубым галстуком.

Старик Жорж удивленно поднял голову.

— Дайте-ка мне книгу, молодой человек!

— Какую книгу, месье?

— Любую. Какая вам понравится…

— Покажите месье последние новинки! — счел необходимым вмешаться хозяин.

Мальчишка засуетился и только чудом не свалил на пол стопку книг. Он действительно был совсем мальчишка! Ему и девятнадцати не было, вернее всего, семнадцать. Худенький, как до времени выросший цыпленок. Настоящий петушок, который мнит себя солидным петухом!

Значит, это он, сидя за рулем машины…

Лурса что-то проворчал себе в усы. Он злился на себя за то, что думает обо всех этих вещах, даже за то, что интересуется ими. Почти двадцать лет он продержался молодцом и вдруг из-за какой-то дурацкой истории…

— Ладно! Давайте эту! Завертывать не стоит!

Говорил он сухим, злобным тоном.

— Сколько с меня?

— Восемнадцать франков, месье. Сейчас я вам дам обложку.

— Не стоит.

Выйдя из магазина, он сунул книжку в карман и почувствовал жажду. Он с трудом узнавал улицу Алье, а ведь в Мулэне она считалась главной. К примеру, возле лавки оружейника, которая ничуть не изменилась, вырос огромный «Магазин стандартных цен» с нестерпимо яркими фонарями, выплеснувший избыток товаров даже на тротуар, а в самом магазине на полках рядом с сырами лежали ткани и стояли патефоны.

Чуть дальше, там, где улица незаметно шла под уклон, над тремя витринами, выложенными мрамором, он прочел: «Колбасная Дайа».

Этот Дайа тоже бывал в его доме с Доссеном и всей их шайкой.

Может быть, среди тех, кто суетится у прилавка колбасной, находится сейчас и Дайа-сын? Продавщицы, все в белом, очень молоденькие, носились взад и вперед с непостижимой быстротой… Вон какой-то человек в тиковом пиджачке в полоску и в белом фартуке… Да нет же! Этому рыжеватому детине без шеи на вид лет сорок… Может быть, другой рыжий, одетый точно так же, как и первый, тот, что рубит от куска мяса котлеты?

Магазин, очевидно, процветал, и Лурса удивился, как такой небольшой городок способен поглотить столько колбасных и мясных изделий!

В каком баре, сказал Дюкуп, они встречались? Лурса не записал названия. Помнил только, что это неподалеку от рынка, и углубился в узкие улочки мрачного квартала.

«Боксинг-бар»! Именно он! Небольшое решетчатое окно украшали незатейливые занавесочки в деревенском стиле. Совсем маленькое помещение, два коричневых столика и с полдюжины стульев, высокая стойка.

В баре было пусто. Шагая тяжело, по-медвежьи, Лурса хмуро и подозрительно разглядывал фотографии артистов и боксеров, приклеенные прямо к стеклу зеркала, слишком высокие табуреты, смеситель для приготовления коктейлей.

Наконец за стойкой появился человек, словно выскочил из театрального люка, да, пожалуй, так оно и было, потому что, чтобы войти сюда из соседней комнаты, приходилось нагибаться и пролезать в узкое отверстие.

Был он в белой куртке, дожевывал что-то на ходу и, неприветливо поглядев на адвоката, прогремел, схватив салфетку:

— Что угодно?

Знал ли он Лурса? Был ли он в курсе дела? Несомненно…

Несомненно также, что это явно подозрительная личность, очевидно бывший боксер или ярмарочный борец, о чем свидетельствовал перебитый нос и какой-то чересчур плоский лоб.

— Есть у вас красное вино?

По-прежнему усердно двигая челюстями, боксер взял бутылку, поднес ее к свету, чтобы посмотреть, сколько осталось вина, и наконец с равнодушным видом налил клиенту. Вино на вкус отдавало пробкой. Лурса не завел разговора, не задал ни одного вопроса. Так он и удалился, прошел быстрым шагом мрачный квартал и вернулся домой в убийственном настроении.

Он сам не помнил, как поднялся по лестнице и очутился на втором этаже. Он зажег карманный фонарик, чтобы осветить себе путь, и тут только, почувствовав в кармане какую-то постороннюю тяжесть, сообразил, что это книга.

— Идиот! — буркнул он вслух.

Ему не терпелось как можно скорее очутиться в своем углу, запереть на ключ обитую клеенкой дверь…

На пороге кабинета он нахмурил брови и спросил:

— Что это вы здесь делаете?

Бедный комиссар Бине! Никак он не ждал подобного приема. Он испуганно поднялся, согнулся в три погибели, рассыпался в извинениях. Сюда, в кабинет, его привела Жозефина, когда еще не стемнело. И ушла, бросив на произвол судьбы, а комиссар так и остался сидеть здесь, держа на коленях шляпу, сначала в сумерках, потом в полном мраке.

— Я считал, что обязан поставить вас в известность… Особенно учитывая, что все произошло у вас в доме…

Но Лурса уже снова вступил во владение своим кабинетом, своей печуркой, своим бургундским, своими сигаретами, заполняя все своим собственным запахом.