Долг самурая - Фридрих Незнанский Страница 10

С хмурым лицом, делавшим его похожим на самураев из черно-белых фильмов Куросавы, Рю шагал мимо низких офисных ширм, за которыми работали менеджеры.

— Эй, Рю! — окликнул его звонкий голос.

Рю остановился и рассеянно взглянул на черноволосую голову, высунувшуюся из-за ширмы. Это бы приятель Рю — менеджер Хироси.

— С тобой все в порядке?

— Да, — ответил Рю.

— Значит, подписали?

— Да, — снова сказал Рю.

Хироси улыбнулся и весело подмигнул приятелю.

— А я в тебе и не сомневался. Даже в такие трудные времена ведешь дела отлично.

— Поведение человека не зависит от времен, — сухо сказал Рю Такахаси. — Человек таков, каким сам себя определил.

Хироси пожал плечами:

— Я и не спорю. Кстати, что делаешь вечером?

— А что?

— Выпьем пива с русскими из рекламного отдела? Или у тебя свидание с таинственной красавицей?

Рю на это предложение никак не отреагировал. Лицо его оставалось бесстрастно-хмурым, печать озабоченности покинула его. Он качнул головой и спокойно ответил:

— Нет, не могу. Вечером мне надо еще немного поработать. Я останусь в офисе допоздна.

Хироси вздохнул.

— Ну, тогда в другой раз.

— В другой раз, — как машина, повторил за приятелем Рю.

Он кивнул Хироси и двинулся дальше.

* * *

Зайдя за ширму и расположившись на своем рабочем месте, Рю Такахаси положил папку на стол и включил компьютер. Пока компьютер загружался, Рю сидел, откинувшись на спинку вертящегося кресла и тревожно поглядывал на ширму, словно ожидал, что из-за нее вот-вот покажется голова какого-нибудь незваного гостя вроде вездесущего Хироси.

Гостей, тем более незваных, Рю на своем рабочем месте не любил.

Наконец система загрузилась. Убедившись, что никто не наблюдает за ним, Рю открыл ICQ, нашел своего конфидента и, быстро пробежав пальцами по клавиатуре, написал ему короткое сообщение. Писал он по-русски, а сообщение гласило:

«У тебя есть время вечером? Если есть — поднимись, пожалуйста, очень».

Щелкнув на кнопку «enter», Рю отправил сообщение своему собеседнику. Затем подождал с минуту, но ответного сообщения не получил. Он подождал еще минуту. Наконец в углу монитора замерцал значок принятого сообщения. Рю открыл сообщение и прочел:

«ОК. Поднимусь после 19.00».

Рю облегченно вздохнул и закрыл окно сообщения. Он почувствовал себя разбитым и усталым и обессиленно откинулся на спинку вертящегося офисного кресла.

Александр Борисович Турецкий и Антон Плетнев сидели в офисе агентства «Глория» и негромко переговаривались. Турецкий курил сигарету — должно быть, уже сотую за день, Плетнев пил крепкий, сладкий чай.

Несмотря на все беды и неприятности, Александр Борисович был безукоризненно выбрит и аккуратно причесан. Говорил он деловито, хотя время от времени голос его становился чрезмерно взволнованным, напоминая о буре, терзавшей душу бывшего «важняка».

Плетнев отметил это не без удовольствия. Ему не хотелось бы видеть друга и коллегу убитого горем, расслабленного и обессиленно заламывающего руки.

— Работа с японцами требует особой специфики, — говорил Турецкий, щуря глаза от дыма. — Их менталитет сильно отличается от нашего.

— Кто бы спорил, — усмехнулся Плетнев.

Его и самого тяготило, что придется разговаривать с представителями «страны восходящего солнца», о сложном национальном характере которых Антон много раз читал и слышал.

— У тебя есть знакомые японцы? — поинтересовался Александр Борисович.

Плетнев вздохнул.

— Вынужден признаться, что среди моих знакомых нет ни одного японца.

— Вот и у меня нет, — хмуро сказал Александр Борисович. — А нужны! Нужны связи этого Икэды, нужны ходы, нужны версии!

Плетнев хотел что-то ответить, но тут на столе зазвонил телефон. Антон приподнял трубку и снова опустил ее на рычаг.

— Они же ничего не отрабатывают, — угрюмо и желчно проговорил Александр Борисович. — Они в Ирку вцепились и начальству своему рапортуют: поймали убийцу. Другие версии их даже не интересуют.

Турецкий воткнул окурок в пепельницу, вскочил на ноги и, не в силах сдержать волнение, принялся расхаживать по кабинету. Антон хмуро следил за его передвижениями.

— Саш, ну чего ты горячишься? — негромко сказал он, — ты же понимаешь, что прямых улик и доказательств у них нет. Они будут вынуждены ее отпустить.

Турецкий ничего не ответил. Плетнев вздохнул и продолжил:

— Понять бы, что у этих японцев происходит… Слушай, а если через Минобороны попробовать? Выйти на тех, кто вел переговоры с Икэдой, и…

— Меркулов уже пробует, — мрачно обронил Турецкий. — Но там, похоже, тоже глухо.

На столе снова зазвонил телефон. После нескольких звонков сработал автоответчик.

— Здравствуйте! — забормотал электронный двойник Плетнева. — Вы позвонили в сыскное агентство «Глория». Оставьте свое сообщение и номер телефона, и мы обязательно свяжемся с вами. Спасибо!

Турецкий прервал свой бег по комнате, остановился и посмотрел на телефон. Из динамика раздавалось чье-то прерывистое дыхание. Затем дыхание оборвалось и запиликали короткие гудки.

Плетнев тоже посмотрел на телефон и усмехнулся.

— Н-да, стеснительный пошел клиент. Звонят и — дышат. Думают, наш автоответчик кто-то, кроме нас, слушать будет?

— Мы его тоже слушать не будем, — сказал, как отрезал, Турецкий. — Сегодня все клиенты идут в…

Тут он прибавил такое крепкое выражение, что Плетнев удивленно вскинул брови.

— Не знал, что вы настолько мастерски владеете ненормативной лексикой, — заметил он.

Антон протянул руку, чтобы вырвать телефонный шнур из розетки, но Александр Борисович остановил его.

— Не надо. Я погорячился. Тем более Костя Меркулов может на городской позвонить. Или Лимонник. — Он махнул рукой на телефон. — Пусть работает.

Александр Борисович закурил сигарету и снова принялся мерить шагами комнату.

* * *

В то же самое время, на другом конце Москвы, в одном из кабинетов большого серого здания, шел не менее важный разговор. Это был кабинет генерала ФСБ Спивакова. Генерал, худощавый, широкоплечий, с мускулистой загорелой шеей, сухо вещал следователю Павлову, сидевшему напротив него, по другую сторону широкого письменного стола. (Если бы Ирина Турецкая увидела сейчас своего следователя, она бы наверняка его не узнала: от его самоуверенности не осталось и следа, напористый и нагловатый человек превратился в испуганного подчиненного.)