Московский бродвей - Фридрих Незнанский Страница 10

– Пока нет. Но могут быть. Ты слышал о покушении на Симеонова? Уж его-то ты знаешь, я надеюсь?

– Да, знаю. Это муж Анны Разиной. А покушение… Оно вроде неделю назад произошло? Так, что-то слышал краем уха… На него, кажется, сумасшедший поклонник с ножом набросился.

– Ну насчет поклонника – это еще неизвестно. Журналисты много чего придумать могут. Пока следствие особенно не продвигается.

– А ты, я вижу, в курсе? – подмигнул я.

– А как же? Я, между прочим, вхожу в следственную бригаду по раскрытию этого преступления.

– Кто ведет следствие?

– Бородулин.

Я помнил этого «важняка». Невзрачный такой, занимался в основном экономическими преступлениями.

– А почему именно он? – поинтересовался я.

– Людей нет. Все в отпусках.

– Как это мне знакомо! – со вздохом отозвался я. – Может, Бородулин тоже холостой? Тоже летом не отпускают?

Лена засмеялась и мотнула головой. Волосы у нее, конечно, великолепные…

– Между прочим, после того как преступник напал на Симеонова, он сильно ранил женщину, случайно подвернувшуюся под руку, и пырнул в живот режиссера телевидения.

– Да, я слышал.

Лена отхлебнула из стакана и вынула из сумочки сигареты.

– Так вот. Этот режиссер, к счастью, остался жив, провел некоторое время в реанимации и сейчас лежит в Склифе. Там же, кстати, находится и раненая женщина. Позавчера Бородулин отправил меня к нему для допроса, чтобы выяснить кое-какие детали, которых режиссер, впрочем, почти совершенно не помнит.

– Еще бы. Такое переживание. Писали, что весь туалет был залит кровью.

– Вот-вот. Но он все-таки напряг память и сообщил мне одну очень важную деталь. Перед тем как перерезать плечо женщине и соответственно до того, как ранить самого режиссера, преступник несколько раз повторил, что делает он это, чтобы отомстить за Анжелику.

– Ясно… Очень просто, как дважды два. Значит, Симеонов чем-то обидел Анжелику и та подослала к нему убийцу?

Лена отрицательно покачала головой:

– Нет. Во-первых, если бы он намеревался убить Симеонова, он бы так и сделал. А он нанес удары в плечо. Это больше похоже на демонстративное запугивание. А во-вторых, на самом деле Анжелика никого не посылала. Да и не могла послать, так как никаких обид в отношении Симеонова не держит.

– Откуда ты знаешь?

– Я с ней говорила.

– А, значит, ты успела допросить и Анжелику?

– Естественно. Правда, это был не допрос, а просто дружеская беседа. Дело в том, что я с ней давно знакома.

– Хм… Это меняет дело. Значит, получается, ты заинтересованное лицо? Но в таком случае ты обязана заявить самоотвод.

– Получается так, – согласилась Лена.

– Однако заявлять самоотвод ты, кажется, не намерена?

– Если честно, нет. Ну сам посуди, кто я такая? Пятая спица в колесе. Все равно решения принимает Бородулин. Так что особого вреда следствию я принести не могу. Согласен?

– Закон есть закон, – менторски поднял я указательный палец.

– Хотя, – продолжала Лена, – одно нарушение я уже допустила. Узнав о том, что преступник упоминал имя Анжелики, перед тем как ранить женщину, я не внесла это в протокол допроса Ковтуна. Вот в чем дело.

– Ого, да это уже прямое процессуальное нарушение. Тебя за это по головке не погладят.

– Я знаю. Но до того как Бородулин вникнет в протокол допроса Ковтуна и узнает об этом, я решила провести собственное небольшое частное расследование. Все-таки в свое время мы с Анжеликой были почти подругами…

– Даже так? Интересно…

– Мы с ней познакомились давно. И совершенно случайно.

– А ты мне ни разу не рассказывала.

– Хм… Я тебе, Юра, много чего не рассказывала.

Я укоризненно погрозил ей пальцем:

– Вот так вот. Вызволяешь человека из трудного положения, можно сказать, от гибели избавляешь, а он отвечает черной неблагодарностью. Я-то думал, что мне почти все о тебе известно.

– Не волнуйся, Юра, – неожиданно серьезно ответила Лена, – это правда. Тебе известно почти все. А знакомство с Анжеликой – это мелочь. Эпизод, о котором я и сама почти забыла. Во всяком случае, я так думала до того момента, пока ее имя не прозвучало в деле о нападении на певца Симеонова.

– Еще не прозвучало, – поправил я, – ты же скрыла этот факт от Бородулина.

Лена кивнула:

– Да. Но я уверена, что это ненадолго. Мне удалось, конечно, оттянуть время, но Бородулин все равно скоро узнает об этом. От Ковтуна ли, от Симеонова, от раненой женщины, но узнает. Он же все равно будет их передопрашивать.

– Интересно, как ты собираешься объяснить то, что не внесла в протокол допроса Ковтуна такую важную деталь?

Лена беспечно пожала плечами:

– Ну Ковтун ведь мог что-то напутать. Он раненый, в больнице лежит… У него в голове все путается… Я это так и объясню. Как ты считаешь?

– Несерьезное объяснение… Хотя, может быть, именно по этой причине и прокатит… – Я с сомнением покачал головой. – Ох, чувствую, будет тебе большой нагоняй. Ну ладно. А теперь расскажи наконец, что тебя заставило нарушить Уголовно-процессуальный кодекс и чего ты, собственно, хочешь от меня.

– Я тебе все с самого начала расскажу…

Лена зажгла сигарету и задумалась. Вызывать в памяти события ее не то чтобы далекого, но уж точно бурного и даже трагического прошлого было непросто – я это прекрасно понимал. В сущности, своей постоянной маской донельзя разбитной девчонки Лена прикрывала свою очень ранимую и впечатлительную натуру. А впечатлений у нее в жизни было ой как много! Иной добропорядочной семье на всех хватит – от прадедушек до внучатых племянников. Поэтому я не торопил ее. В сущности, никаких дел у меня, как я уже говорил, не имелось, а выслушать еще одну захватывающую историю из жизни Лены Бирюковой я был не прочь.

– Познакомились мы совершенно случайно. – наконец начала Лена. – Однажды я зашла в большой универсальный магазин на Новом Арбате купить себе какую-то мелочь – колготки или платки. Стою в торговом зале, смотрю шмотки, которые на вешалке висят, и вдруг чувствую – кто-то тихо и осторожно в мою сумку лезет. Я резко повернулась – стоит девушка. Молоденькая совсем, стрижечка короткая, потертые джинсики, сережка в носу. А рука по самый локоть в моей сумке. Ну у меня реакция хорошая, я ее хвать и не отпускаю. А она жалобно так смотрит на меня, как нашкодивший ребенок. Глаза блестят, вот-вот расплачется. Ну постояли мы чуть-чуть, она руку дергает, а я не отпускаю. Говорю:

– Хочешь посмотреть, что у меня в сумке?

Девушка только всхлипывает и молчит.