Слово дворянина - Андрей Ильин Страница 10

— А пацанов куда? — спросил Паша-матрос.

— Пока с собой возьмем. А после...

Куда их после-то?.. Не домой же вести. Всех сирот ни дом, ни сердце не вместит.

— Их в милицию сдадим.

При слове «милиция» мальчишки прыснули в стороны, попытавшись сбежать, но кочегар поймал их за шкирку, тряхнул для порядку и поднес к шмыгающим носам свой внушительный, который был поболе их голов, кулак.

— Коли еще побегете — пришибу! — добродушно пообещал он. Мальчишки как зачарованные глядели на громадный матросский кулачище и уже не пытались никуда бежать.

— Пошли дальше, — приказал Мишель.

— Я дале не пойду, — вдруг заупрямился дворник. — Мне теперича двор мести надоть...

Хоть видно было, что двор с зимы не мели и не чистили.

Не понравилось это Мишелю. А чем — он сперва не понял.

— Нет уж, любезный, вы с нами пойдете! — твердо сказал он. — Мы теперь все пустые квартиры обойти должны, а после, как опись сделаем, вы под ней роспись поставите.

— Не-а, — замотал головой дворник. — Не могу я. Я грамоте не обучен.

— Значит, крестик нарисуете!

— Помилосердствуй, барин, отпусти! — заорал, запричитал дворник, бухаясь на колени.

А чего причитать-то, чего бухаться?..

— А ну — ходи, коли велено! — рявкнул Паша-матрос, слегка толкая дворника вперед, отчего тот стремглав побежал по лесенке, заплетаясь ногами.

Почему дворник просил отпустить его, стало ясно скоро. В квартире на четвертом этаже кто-то тихо дышал в замочную скважину. Никак опять беспризорники?

— Откройте, не то дверь высадим! — предупредил Мишель.

Но ему не вняли.

— Ломай, — приказал он.

Паша-матрос, отступив на шаг, толкнул дверь плечом, отчего та, легко сорвавшись с защелки, распахнулась во всю ширь с пушечным грохотом. За дверью кто-то громко охнул и кулем свалился на пол. Видно, это он слушал в замочную скважину, отчего ему так досталось.

— Вот чумовой! — хмыкнул Паша-матрос.

И тут же навстречу ему из тьмы квартиры бухнул выстрел, и в противоположную стену лестничной клетки ткнулась пуля.

Кочегар отпрянул в сторону, открывая пустой проем двери, и в лицо Мишелю глянуло дымящееся револьверное дуло...

В самую-то душу глянуло!..

Велика Русь — ох, велика, сколь дней по ней ехали, а конца-краю не видать!..

Наконец вступили в пределы Персиянского ханства. А как вступили, встретил их отряд, посланный навстречу Надир Кули Ханом, дабы сопроводить их до самой столицы. Крепкие воины в золоченой одежде, на богато убранных конях ехали спереди посольского каравана, зорко поглядывая по сторонам, гортанно кричали, загодя сгоняя с дороги повозки с большими, в рост человеческий, колесами, кои назывались по-чудному — арбы. Коли кто замешкался, того арбу переворачивали в сторону, дабы караван мог проехать беспрепятственно.

Как приблизились к столице персиянской на пять верст, посольство русское встретила толпа праздного народа. Все они кричали во весь голос и били себя руками по губам, отчего голос их раздваивался, и танцевали. Тут же были музыканты, которые трубили в большие трубы, играли на зурнах и били в литавры. От всего этого стоял такой гвалт, что ушам больно было.

Толмач, что при посольстве состоял, сказал, что сей праздник устроен в честь прибытия послов великой русской царицы и что шах распорядился, чтобы весь народ его от мала до велика тому шибко радовался. А тех, кто ослушается его приказа да дома останется или будет грустен, повелел, как законом предписано, казнить, вспоров им животы.

Отчего и царит в городе такое великое веселье.

Так дошли до крепости, пред которой была площадь, вкруг которой тянется ров с водой, а по краям стоят каменные столбы высотою в два человеческих роста. Сама площадь гладкая, ровная, длиною больше четырехсот саженей, а шириною сто. Подле площади базарные ряды, кофейни, гостиные дворы, мечети — и все каменные.

Далее надо было пройти через ворота, подле которых были разбросаны медные и железные пушки, средь них зело громадные, и все они были без станков и без колод. В самих воротах стояла грозного вида стража из беков и тюфянчеев, охраняя вход в шахский дворец.

Как ворота миновали, увидели кругом цветущие сады, кои до самого дворца тянутся. В садах тех растут деревья, каких на Руси не встретишь, и устроены фонтаны, подле которых ходят чудные птицы с маленькими головами и огромными цветными хвостами, которые они могут распускать подобно вееру!

За садами был шахский дворец — весь из белого камня, украшенный цветными узорами и золотом. Справа — другой дворец, поменьше, специально назначенный для жен шаха, коих у него не одна, а без счету, что вера персиянская позволяет. Но туда иноземцам не попасть, а кто наложницу шаха по злому умыслу либо случайно узрит, того тут же казнят лютой смертью, а коли он благородных кровей да шах его помилует, то лишь выкалывают глаза и отрезают язык, дабы не мог он сказать, что видел!

На площади, что пред шахским дворцом, посольство ждали богато разодетые ханы, султаны и иные приближенные шаха. Как ступил наземь посол русский, князь Григорий Алексеевич Голицин, все ему поклонились, а люди подлого сословия пали ниц, коснувшись лбами земли.

Григорий Алексеевич в ответ тоже поклонился да по ступенькам на крыльцо степенно взошел. А за ним приближенные его и слуги, что подарки, шаху назначенные, внесли.

Яков Фирфанцев да многие иные из посольства внизу ждать остались. Стояли да на солнце парились, какое в краях персиянских зело зло греет!

Стоял Яков да на дворец, где жены шаха обитали, косился — неужто верно у него столь жен?.. Как же он с ними управляется-то, когда и с одной девкой, коли она молода да горяча, сладить мудрено? А тут их, может, тыща! Или он секрет какой знает или снадобье особое имеет?.. Вот бы ему про тот секрет разузнать да снадобье то раздобыть!..

Да еще думал — взглянуть бы на девок тех, персиянских, хоть одним глазком — может, они необыкновенные какие — при двух лицах али трех грудях, что их никому не кажут, а тем, что их увидели, головы рубят?

Да где там взглянуть — коли голова на плечах одна. Было бы две — может быть, одну и не пожалел!..

Печет солнце, аки огонь сковороду, отчего мысли бесовские в голову лезут.

А вот бы и на Руси правило такое ввести, чтобы не с одной девкой всю жизнь жить, а с двумя или даже поболе. Вот славно-то было бы, хоть и грех то смертный!..

Все солнце это, солнце!..

Наконец вышел из дворца толмач и распорядился гостей в палаты, им предназначенные, вести, дабы они с дороги отдохнули.