Маска резидента - Андрей Ильин Страница 10

Я посмотрел на часы: 03.15. Сворачиваемся. Еще 15 минут покрутив по городу, машина замерла у перекрестка. Нет, не того, другого.

— Счастливого пути! — искренне пожелал я, соскальзывая в люк и через него в очередной колодец.

— Нам счастья хватит — ты лучше о себе побеспокойся, — ответили ревизоры, бросая мне на руки под завязку заполненный рюкзак и в последний момент показывая три пальца,

— Помни — три дня. Три!

Я быстро сдвинул крышку, услышав, как прокатились поверх колеса моего «уазика». Сделано. Теперь ждать по крайней мере час. Я удобнее устроился на металлических скобах, торчащих из стены колодца.

Черт, нехорошо получилось. Но в конечном итоге все-таки хорошо. Будем надеяться, преследователи ничего не заподозрили. Покрутилась машина по городу, остановилась у случайного перекрестка, рванулась, отмахала по шоссе сотню километров от города и сотню обратно, опять покрутилась, опять остановилась — в результате полегчала на один очень важный рюкзак; Тот, кто его заполучил, так и остался невидимкой.

А все-таки я провернул дело, которое провернуть было практически невозможно! Все-таки я молодец! Теперь, когда я отвечаю только за себя, можно и на рожон лезть. Теперь мне терять нечего. Кроме жизни. Согласно всем правилам конспирации да и здравого смысла, мне требовалось выдержать неделю карантина, чтобы муть, поднятая последней двухдневной суетой, осела, противник поуспокоился, притупил бдительность. Но этой недели у меня не было. У меня на все было отведено три дня. И значит, мне надлежало действовать немедленно, не откладывая ни на секунду, пока внимание шпиков было приковано к совершающей странные маневры машине. Черт его знает, может, повезет, может, проскочу, пока облава гоняется по городу за пустышкой.

* * *

Раз, два, три и еще десять раз проверившись, я приблизился к объекту. В первую очередь меня интересовали окна. К сожалению, установленные ранее микрофоны выработали свой ресурс и самоликвидировались. Мне приходилось начинать все сначала. Задача усложнялась тем, что использовать специальную, предназначенную для отстрела микрофонов винтовку я не мог по причине ее громоздкости. Я располагал лишь небольшой, размером с авторучку, трубкой с приданным ей баллончиком вроде тех, что используются в сифонах с газированной водой. Дальность стрельбы подобным приспособлением не превышала 15 метров.

Пройти на расстоянии пятнадцати метров от охранного объекта и не быть незамеченным невозможно. А ведь мне предстоит появляться здесь не однажды. Два раза подряд мелькнет перед скрытыми телекамерами или глазами охраны моя физиономия — и я на подозрении, три — я раскрыт. Значит, должно быть не одно, а два, три, четыре или сколько там надо лиц. Лиц, которые никто не сможет узнать. Задача была бы не из самых сложных, если бы не отсутствие времени и средств.

Изменение пола отпадало: это только в кино герои легко влезают в женскую одежду и становятся неузнаваемыми. В жизни это несравнимо сложнее. Кроме напяленных поверх мужской плоти платья, туфель и парика, есть еще и походка, а это минимум два дня вживания в конкретные каблуки, движения рук, пальцев, посадка головы, десятки «машинальных» чисто женских жестов поправить прическу, подтянуть колготки, придержать развевающуюся юбку, облизать губы и прочее. И еще, что, пожалуй, самое трудное, постоянный настрой на женскую психологию — обратить внимание не на стройные ножки, а на фасон платья идущей навстречу девушки, оценить, стрельнуть глазками прохожему мужчине, чуточку притормозить у ателье мод. Да не у пивного ларька или рыболовного магазина, а у ателье мод! И не соваться по инерции в мужской туалет. Каждое мгновение помнить, что ты женщина, женщина, женщина!

Здесь, чтобы не проколоться, не насторожить опытный взгляд, надо быть семи актерских пядей во лбу и у зеркала, как у станка, неделю отработать. И то не раз и не два ошибешься. Сигарету из пачки по-мужицки вытащишь, или на юбке ширинку пальцами искать начнешь, или в трамвае женщинам место уступать. Именно поэтому женский образ разыгрывают в исключительных случаях, когда есть время на подготовку. Мне он не по зубам, а жаль: такая маскировка обеспечила бы наибольшую неузнаваемость. Придется довольствоваться чем попроще. В первом же магазине галантереи я приобрел требуемый набор инструментов и парфюмерно-косметических изделий. Кое-что прикупил в аптеке, кое-что в отделе бытовой химии хозяйственного магазина. Заперевшись в кабинке малопосещаемого общественного туалета, я, прилепив пластырем к стене небольшое зеркальце, приступил к созданию образа. В одноразовом картонном стаканчике я смешивал пудры и замазки, губные помады, растворители и размокшую туалетную бумагу. Рецептуру я, по понятным соображениям, приводить здесь не буду. Трудясь, как вдохновенный скульптор, я изменял себе цвет лица и прикус, наращивал щеки и расплющивал нос, вытягивал брови и оттопыривал уши. В итоге из кабинки туалета вышел совершенно не тот человек, который туда зашел. Обновленный гардероб довершил картинку перевоплощения. Теперь подвигаться, походить, поприседать, поподтягиваться, погримасничать. Вроде ничего. Приемочная комиссия в моем, точнее уже не в моем лице претензий не выразила. Новоиспеченный внешний облик готов к эксплуатации.

Дело за малым — за оружием. В булочной я купил максимально длинный батон, разрезал вдоль, выкрошил середину, уложил в образовавшуюся пустоту газовую трубку, предварительно накрутив на затворный конец баллончик. Теперь довольно было нажать на спуск, чтобы прозвучал выстрел.

В толпе спешащих на работу людей я шел по изученной мною до последнего камешка улице. Едва ли охрана смогла бы выделить меня в потоке двигающихся мимо лиц. Такие же уши, нос, глаза. Разве только батон, зажатый в левой руке. Двадцать метров, семнадцать, четырнадцать. Напротив объекта я, чуть запнувшись, сдвинулся влево. Встречный прохожий, не успев среагировать, задел меня корпусом. Качнувшись, я взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Прохожий извинился, и мы разошлись в разные стороны. Вот что заметили все. На самом деле, когда левая рука вскинулась вверх, я нажал курок. Газ, сжатый под огромным давлением в баллончике, вырвался в трубку, выстрелил из нее капсулу с микрофоном. Пролетев четырнадцать метров, капсула ударилась в окно, размазалась, расплылась по стеклу прозрачной дождевой каплей. Внутри ее темной мушкой завяз микрофон. Таким образом окно превратилось в гигантскую сверхчувствительную мембрану. Достаточно было кому-нибудь в комнате произнести хотя бы слово, произвести шорох, как звуковые колебания достигали окна и, усиленные стеклом, приводили в действие микрофон. Питался «жучок» от тепла, поступающего с поверхности стекла.

Самым уязвимым звеном звукового шпионажа был предварительный усилитель. Из-за малых размеров и мощности его могло хватить не далее чем до соседнего здания. Технарям было проще: их логово располагалось в доме напротив, который для меня был закрыт. Я не был достаточно безумен, чтобы, пытаясь повторить маневр ревизоров, снимать квартиру в засвеченном доме. Поэтому, чтобы хоть что-то услышать, мне надлежало установить на нем промежуточный усилитель, и поставить мне его следовало в пределах прямой видимости от интересующего меня окна.