Серебряная пуля - Виталий Гладкий Страница 10

Конечно же он был в одних трусах и при своем амулете, который в сочетании с православным крестиком смотрелся несколько дико. Судя по отсутствующим глазам, ему или сильно хотелось в туалет, или — что более вероятно — похмелиться.

— Милиция, — ответил я коротко.

— О! У тебя что, ментура в корешах ходит?

— Люди пришли по делу, — сказал я с осуждением.

А мысленно взмолился: «Пеха, вали в сортир!

Или куда еще. Только подальше от кухни».

— Угу… — Пеха глубокомысленно кивнул. — У тебя сто грамм найдется?

— Откуда?

— Понял. Слышь, брателла! — обратился он к Васечкину, сразу определив, что мент в штатском выше участкового по званию. — Сгоняй в магазин. Это рядом. Душа горит. Возьмешь две бутылки вискаря: одну мне, одну вам. Сейчас принесу деньги.

— Минуту! — остановил его майор. — Как ваша фамилия, гражданин? Предъявите документы!

— Во дает… — Пеха засмеялся. — Откуда я их достану? Из широких штанин? Так это запросто… — Он засунул руку в трусы.

— Петр! — рявкнул я. — Отставить!

— Слушаюсь, товарищ старший сержант! — Пеха дурашливо козырнул, прикрыв голову ладонью левой руки — изобразил головной убор.

— Это мой армейский друг, — объяснил я майору. — Петр Николаевич Симаков.

— Документы! — Похоже, майор завелся; видимо, ему очень не понравилась выходка Пехи, который был еще не вполне трезв.

— У тебя есть что-нибудь? — спросил я Пеху.

— Найдем. Читательский билет в областную библиотеку сойдет?

— Кончай дуру гнать! — Я разозлился. — Хочешь попасть в обезьянник?

— Ни в коем случае! Уже бегу.

Пеха принес изрядно помятый паспорт. Интересно, где он его держал? Наверное, так думал и майор, потому что исследовал документ с необычайной тщательностью. Во время проверки Пеха был спокоен, как слон после водопоя, — паспортные данные у него были в полном порядке.

— Что вы делали в квартире гражданина Богданова? — спросил майор, остро глядя в похмельные глаза Пехи.

— Виски пил, — ответил тот, безмятежно улыбаясь. — Чинно и благородно. Даже без девочек. Мы отмечали встречу. Не виделись с самой армии.

А потом спали. Между прочим, в разных спальнях.

— Понятно… — Майор окинул взглядом крепко сбитую фигуру Пехи, сплошь покрытую шрамами (ему на ранения везло куда меньше, чем мне), и смягчил тон. — Где-то в районе полуночи вы ничего подозрительного не заметили?

Вопрос адресовался нам обоим. Пеха пожал плечами, а я озвучил его ответ — весьма аккуратно:

— Мы были чересчур заняты воспоминаниями о воинской службе…

Васечкин и майор переглянулись, и Завенягин впервые за все время изобразил улыбку (которая не очень ему удалась). Мужики есть мужики. Как проходят такие «воспоминания», им не нужно объяснять.

— Извините, что мы вас побеспокоили, — сказал майор и встал. — Вот моя визитка. — Он положил ее на стол. — Если что-то вспомните — позвоните.

— Всенепременно, — ответил я елейным голосом подхалима, энергично закивал, и милиционеры потопали к выходу.

Первым вышел на лестничную площадку майор, а Васечкина я придержал за рукав. С лейтенантом мы были в дружеских отношениях, потому что учились в одном классе. Помыкавшись после армии в поисках хорошо оплачиваемой работы, он плюнул на свои мечты быстро разбогатеть и поступил учиться в школу милиции.

— Никита, что там? — спросил я, указывая пальцем на потолок.

— Ужас! — почему-то шепотом ответил Васечкин. — Старика не просто убили, его буквально порезали на куски. Похоже, пытали. Кровищи… — Мой одноклассник вдруг сильно побледнел и судорожно сглотнул. — В квартире настоящий разор. Все перевернуто вверх дном. Видимо, убийца что-то искал. Наверное, деньги и ценности.

— Но как убийца мог проникнуть в его квартиру? Ведь Африкан и соседей не пускал к себе.

Васечкин развел руками и ответил:

— Непонятно… Замки в порядке. В них никто не ковырялся, как утверждает эксперт. Значит, дверь Африкан открыл самолично. Поэтому весь подъезд на подозрении. Ведь чужих дед точно не впустил бы в квартиру, тем более вечером.

— Что-нибудь украдено?

— Вопросы ты задаешь… Фиг его знает. Вроде все на месте. А там — поди знай.

— Кто вызвал милицию?

— Соседка по площадке, Чулкова. Увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, зашла, увидела все — и упала в обморок. По крайней мере, так она утверждает. Потом очнулась — и к телефону.

Старуха Чулкова была еще тем кадром. Обычно ее кликали по отчеству — Потаповна, но за глаза звали Чучундрой. Так называлась мускусная крыса из рассказа «Рикки-Тикки-Тави» английского писателя Редьярда Киплинга. Кто прилепил старухе это прозвище, история умалчивает. Но я подозреваю, что мой дед, большой шутник и книгочей.

Поговаривали, что в свое время Потаповна стучала на соседей в те самые органы, о которых западные журналисты до сих пор в своих пасквилях на Россию с внутренней дрожью пишут «ФСБ — наследница КГБ». Но, как говорится, не пойман — не вор, доказать, что она была сексотом, общественность так и не смогла.

Однако Потаповна-Чучундра слыла настоящей пронырой. Она собрала обширное досье на всех жильцов дома и знала всю их подноготную. Для нее было огромным удовольствием сообщать соседкам — таким же древним старушкам, как и она сама, — разные пикантные подробности из жизни респектабельных новых русских, купивших квартиры в нашем доме.

Так что ее интерес к приоткрытой двери соседа по площадке был вполне объясним. Она уже много лет набивалась в гости к Африкану, но неизменно получала отлуп. Это только подогревало ее интерес к затворнику, и будь у Чучундры побольше силенок, она взяла бы жилище старика штурмом, въехав в квартиру на его плечах.

Так она поступила и со мной, когда я принял наследство, — ворвалась в квартиру внаглую, когда я открывал входную дверь. Не гнать же ее пинками… Но с Африканом (и это она хорошо знала) такой номер точно не прокатил бы.

— Так ты и вправду ничего не слышал? — с недоверием спросил участковый. — По-моему, ночью наверху у тебя был настоящий тарарам.

— Никита! Я что, идиот?! Домой я пришел около двенадцати. А судя по вопросу майора, Африкана завалили до полуночи. Услышь я над головой что-нибудь подобное, немедленно поспешил бы к старику на помощь. Ты же меня знаешь.

— Да знаю, знаю… Потому и верю тебе. А вот майор из убойного… трудно сказать, что у него на уме. Ну все, я побежал! Дела… — И Васечкин выскочил за дверь.

Да уж, дела… Я был потрясен. Не нужно иметь особый дедуктивный талант, чтобы связать снайперский выстрел по вороне и страшную смерть старика. Похоже, ворона была предупреждением, и Африкан это знал. Знал! Утром, когда он пришел ко мне с просьбой похоронить Аиду, в его облике чувствовалась обреченность. А убиенная ворона послужила своего рода черной меткой, которую в Средние века посылали пираты своим товарищам, чем-то провинившимся перед обществом. Бывшим товарищам.