Этна - Мастер Чэнь Страница 10

Сел в одиночестве на скамеечку в тот самый угол под библиотекой. И задумался о судьбах цивилизаций. У немцев или испанцев я тоже бывал в похожих дворах, но, допустим, у немцев если то старина, то вылизанная до мелочей, кажется, даже подметающаяся каждый день. А здесь у нас живет неподдельное мягкое итальянское раздолбайство. Например, бочки, распиленные пополам и заполненные землей — для цветов: и пусть эти цветы растут как хотят, а если это вьюнок, то пусть взбирается куда желает. Или цвет, неповторимый цвет двора: персиковые стены, а внутренние ворота и ставни — индиго. Но это они там персиковые, где их штукатурили, а вот здесь…

И я перевел взгляд на стену, под которой я сидел. На нее ведь можно смотреть бесконечно, как на море: древние кубические камни, между ними кирпичи странного вида (этакая мозаика, вделанная в старый седой цемент). И там же кирпичи более современные, галька — всё подряд, корявая, живая стена. Вдобавок начиненная металлом: вот кованые здоровенные крюки, кольца и скобы, хаотично торчащие из цемента, чуть ржавые, смысл их существования утерян. Но раз торчат, значит — пусть так и будет: это Италия. И еще тут над каждой индиговой дверью мини-окошки со старинными решетками — отстреливаться?

Наверное, я утомился за клавишами: у меня в голове раздались отзвуки тех, давних выстрелов — звенящих ударов по металлу — которые мне до сих пор иногда снятся. И еще холмы, слоновья трава, остро пахнущий ветер. И «хлоп-хлоп-хлоп» лопастей вертолетного пропеллера, как пару дней назад у трех сосен.

И тут, вздрогнув, я понял, что вертолет мне не снится. Этот звук шел эхом из ворот слева от меня.

И — принесенный ветерком чужой для этих мест запах. Запах авиационного керосина.

* * *

Я выскочил из своего угла и вынесся в арку под фасадом, глубиной метров в пятнадцать, перегороженную никогда не закрывающимися дубовыми воротами метра в четыре высотой.

Это был не сон: на том бугре, где раньше стояли уткнувшиеся друг в друга машины и мигали мигалки, сейчас сидел небольшой вертолет; какие-то люди шли сюда, к воротам, они уже близко. А чуть сзади них на дороге виднелись силуэты тех самых двух черных машин, как два носорога. Бампер прикрутили на место?

Я понял, что надо найти Альфредо, но от самых ворот обернулся и, из темноты арки, увидел нечто совсем странное.

Двое шествуют сюда — в черно-зеленом камуфляже (с кем война?). Но третий, третий… Он стоит на площадке у ворот, слева у него мой дом, перед носом — как раз ворота. А в руках… он что, подстригает у нас почти несуществующую траву?

Штанга, направленная под сорок пять градусов в землю. Проводочки, тянущиеся к наушникам.

Миноискатель? Миноискатель здесь — где никогда за последние столетия не было настоящей войны? В сердце Сицилии, на склоне Этны?

Я вернулся во двор, сделал пару шагов вправо, к скамейкам, — Альфредо или там, или под магнолией…

И эти двое ворвались, буквально наступая мне на пятки, и уверенно двинулись в центр двора.

То есть не так уж уверенно. Это был танец двух опасных зверей — они шли как бы на полусогнутых, походкой двух охотников в джунглях. Высокие ботинки на шнуровке (на Сицилии, в жарком сентябре!). Камуфляж со множеством карманов, перчатки без пальцев… я мгновенно оценил их экипировку — никакого автоматического оружия на виду, но очень много оттопыренных карманов… и витые прозрачные проводочки, тянущиеся к уху.

И сами, сами они. Это что — бронежилеты, или просто передо мной две горы мышц в пятнистом брезенте?

Тролли. Это же тролли из пещер.

Когда вот такое вламывается в ваш… в то место, где вы живете… не говорите, что это не страшно. Просто страх — такая штука, с которой каждый обращается по-разному.

А парочка уже прошла до середины двора (я оказался у них справа и почти сзади), приблизилась к магнолии.

И наткнулась на стоявшего под деревом Альфредо.

Альфредо — очень мягкий в обращении человек. Но как раз таких-то, с тихим голосом, и боятся, что подтвердит любой, работающий здесь, в кантине.

Каждый из троллей был на полголовы выше Альфредо. Они остановились от него в пяти метрах (классическая дистанция — вы можете попасть в человека, не целясь, а он не сможет в прыжке ударом ноги выбить у вас оружие из рук). Они замерли, чуть наклонившись вперед, в метре друг от друга, то есть чтобы не толкаться в случае чего локтями.

Альфредо, небольшой, аккуратный, в светлых льняных брюках и рубашке, замер перед ними, и казалось, что его ноги в замшевых туфлях… нет, он не принимал никаких боевых стоек. Это был просто человек, стоящий на своей земле, на старых камнях своего двора и никуда отсюда в данный момент не собирающийся идти.

Он что-то сказал им, я улавливал обрывки итальянских фраз в ответ, звук очень напряженных и неприятных голосов.

Альфредо приподнял светловолосую голову буквально на сантиметр, глядя на них в упор. И тихо произнес еще несколько слов, смысл которых мне, с моим уже окрепшим итальянским, был предельно ясен.

Двум троллям эти слова не понравились, оба синхронно изобразили очень характерное движение — какое? Угрожающий наклон корпуса? У меня не было времени подбирать тут слова.

Я сделал два шага влево, ближе к воротам. Чтобы тролли оказались почти между мной и Альфредо. И начал нести бред, громким, чуть скрипучим и гнусавым голосом — даже как бы чуть усталым:

— Вы находитесь на территории сельскохозяйственного предприятия федеральной провинции Катания, являющегося частной собственностью. Вы совершаете нарушение уголовного кодекса Итальянской Республики, статья двадцать восемь, пункты первый и второй. Перед вами законный владелец этой собственности, ясно и недвусмысленно выразивший свое отношение к вашему вторжению. Люди, которые сейчас находятся в галерее на втором этаже, только что вызвали полицию. Время прибытия патрульной машины — от трех до десяти минут.

Нет, я говорил это не на итальянском. И даже не на английском — это был американский язык в полном великолепии. Пусть и с возможными ошибками.

Я не думаю, что тролли знали уголовный кодекс Итальянской Республики — я тоже его не знал, и статья двадцать восемь могла касаться чего угодно или вообще не существовать. Но я хорошо понимал, что эти двое сейчас ощущают.

Они ощущают, что оказались между двумя мужчинами, второго из которых в данный момент не видят.

Как и ожидалось, не оба, а только один тролль мягко повернулся ко мне, и они встали валетиком в середине двора, всё очень грамотно и сыгранно.

Но еще я знал, что им не понравилось мое сообщение о том, что на втором этаже — да вдобавок в «галерее», в Америке этим словом означают тир, — кто-то еще есть, и неважно, звонит ли этот кто-то в полицию или нет.

Просто если вы профессионал и оказываетесь ровно в середине пустого пространства, с четырех сторон окруженного каменными стенами, у которых есть окна второго этажа, и вдобавок между парой недружественных личностей, спереди и сзади, то кожа ваша должна чувствовать только одно.