Лицо в темной воде - Антон Грановский Страница 10

Чудище покачало головой.

– Останови его! – крикнула старуха в отчаянии. – Я не хочу терять Пакина! Он – все, что у меня осталось!

Чудовище повернулось и побрело в черную гущу сумеречного леса. Шаманка зажмурила глаза и приказала себе очнуться.

Она открыла глаза и поняла, что лежит на грязном полу своей избы. Потом она почувствовала, что поднимается в воздух, но это был не полет. Сильные руки молодого охотника подняли ее с пола и легко, как пушинку, перенесли на кровать.

– Ай-е, ай-е, – тихо проговорила старуха. – Я не смогу это остановить.

Глаза ее были закрыты, но веки так истончились за долгую жизнь, что она была уверена, что давно научилась видеть сквозь них. Не открывая глаз, старуха видела, что Пакин спокойно, внимательно и мягко смотрит на нее. От его взгляда ей и самой стало немного спокойнее.

Старуха сама не заметила, как погрузилась в мрачный, тревожный сон. И приснился ей огромный город, посреди которого стояла высокая красная стена с двадцатью башнями, а на шпили башен были надеты огромные рогатые черепа, истекающие кровью. А вокруг стены и башен, изрыгая дым, носились по широченным серым тропам огромные странные звери, чьи гладкие спины лоснились в лучах заходящего солнца. И внутри каждого зверя был человек. И непонятно было – то ли человек выел зверю утробу и влез в нее, то ли зверь сожрал человека, но не смог его переварить и теперь изрыгает из утробы кровавый дым, словно глупый вор-хум, который проглотил сдуру кусок каменной соли.

Ведущая ток-шоу Соня Чехова сидела за шикарно накрытым столом в одном из лучших ресторанов столицы и приветливо улыбалась Дине, держа в руке бокал с минералкой. Интервью длилось уже пять минут. Чтобы не спасовать, когда придет время быть решительной, Дина выпила два бокала красного вина. Но о главном пока не было сказано ни слова.

Наконец, вопрос, которого она ждала со страхом и тревогой, прозвучал.

– Дина, – весело прощебетала ведущая, – вас с Русланом Шуравиным называют самой счастливой супружеской парой в российском шоу-бизнесе. Ваш муж постоянно снимает вас в своих фильмах и в тех фильмах, которые продюсирует. Кроме того, все помнят ваш клип на песню «Территория любви», в котором вы снялись вместе. Как сейчас складывается ваш творческий союз?

Сердце Дины учащенно забилось.

– Боюсь… – сказала она и голос ее сорвался. Она откашлялась, глотнула немного вина и повторила уже более твердым голосом: – Боюсь, что наши отношения с господином Шуравиным полностью себя исчерпали.

Ведущая удивленно уставилась на Дину, пытаясь, вероятно, понять, шутит та или нет. Наконец она заговорила, и голос ее возбужденно зазвенел:

– Это касается личной жизни или профессиональных отношений?

– Это касается всего, – ответила Дина.

– Значит… – Соня Чехова едва не задохнулась от восторга, – вы разводитесь?!

– Да, – кивнула Дина. – Я подала на развод.

Ведущая сменила неуместный восторг на трогательную сердобольность.

– Что же случилось, Дина? – с участием спросила она. – Почему ваш брак дал трещину?

От выпитого вина и от жаркого света осветительных приборов у Дины начала кружиться голова.

– Мы слишком поздно выяснили, что у нас разные представления о любви.

– Не могли бы рассказать об этом поподробнее? – попросила ведущая, трогательно улыбнувшись Дине.

– Поподробнее? Хорошо.

И она начала рассказывать.

По мере рассказа глаза Сони Чеховой делались все круглее и круглее. Она то и дело бросала на оператора быстрые взгляды, словно говорила ему: «Ты слышал это? Ты это снял?»

– Извините, Дина, – сказала ведущая, когда Дина замолчала, – но все это как-то мало согласуется с образом Руслана Шуравина. Я много раз читала ваши интервью, где вы рассказывали о том, какой Шуравин прекрасный человек. Неужели все это миф?

– Это все выдумка.

– Но женились-то вы по любви?

Дина грустно усмехнулась:

– Я – да. Вот только не знаю, насколько эта любовь была взаимной. В любом случае теперь все кончено.

Дина замолчала, взяла со стола бокал с красным вином и сделал большой глоток. В ушах у нее слегка зашумело.

– Значит, развод, – изображая на лице грустную задумчивость, констатировала Соня Чехова. – Я думаю, сегодняшняя передача потрясла и шокировала многих наших телезрителей. Могу себе представить, какая буря разразится завтра в газетах. Позвольте вас спросить, Дина, что помогло вам пойти на такой решительный шаг?

– Мне помог решиться мой друг, – спокойно ответила Дина.

– Друг? – Бойкие глазки ведущей заблестели еще ярче. – Можно узнать – кто он?

– Мне бы не хотелось называть его имя, – сказала Дина.

– Почему?

– Я не знаю, понравится ли это ему.

– Что ж, пусть имя вашего друга останется тайной для наших зрителей. И все же я не могу удержаться, чтобы не задать вам еще один вопрос. Друг, о котором вы сказали… он тоже работает в шоу-бизнесе?

– Да. Он музыкант.

– Дина, – произнесла ведущая и посмотрела прямо в камеру, – возможно, ваш муж сейчас смотрит эту передачу. Как вы думаете, что он сделает, услышав ваши слова? Как он отреагирует на ваши признания?

Дина посмотрела в камеру.

– Я думаю, он сейчас лезет на стенку от ярости, – тихо проговорила она.

* * *

Алюминиевая банка с хрустом сломалась в пятерне Руслана Шуравина. Он размахнулся и с силой швырнул смятую банку в экран телевизора.

– С-сука, – процедил он сквозь плотно сжатые зубы и прищурился на экран. – Я тебе покажу «стенку».

– Жизнь с этим человеком была настоящим адом, – говорила Дина с экрана телевизора. – И я рада, что все это кончилось.

Злобный, хриплый рык, вылетевший из гортани Шуравина, прозвучал еще более зловеще из-за сгустившейся за окном тьмы.

– Ты еще узнаешь, что такое ад, малышка, – прорычал он. – Я тебе покажу настоящий ад!

Руслан Маратович выключил телевизор и снова впал в мрачную задумчивость. Сидя в кресле, он вспоминал годы, прожитые с Диной, и в его душе росли обида, злоба и гнев. Пять лет. Пять чертовых лет эта стерва издевалась над ним. Их брак был похож на войну, но на какую-то странную войну. Войну, в которой все попытки Шуравина победить и подчинить противника наталкивались на стену такого неземного равнодушия и ленивой рассеянности, что отскакивали обратно, принося боль и страдание ему самому.

Шуравин всегда ощущал, что в жене есть какой-то стержень, который ему не согнуть и не сломать, как бы он ни кричал и ни размахивал кулаками. На самом деле, Дина никогда не покорялась ему. «Да», – говорили ее губы. «Нет», – говорили ее глаза.