Колдунья-индиго - Алексей Яковлев Страница 10

— Да уж, — скептически скривился начальник охраны. — Это хозяйская дочка Юлия, — и, понизив голос, добавил: — Не девица, а папочкино наказание.

Влекомая разномастной тройкой, запряженной гнедым той-терьером и белой болонкой с примкнувшим к ним серым котярой, спрыгнувшим с плеча хозяйки и возглавившим шествие, «папочкино наказание» спустилось по мраморным ступенькам лестницы и приблизилось к скамейке, где сидели начальник охраны и Глеб. Новиков встал, попытался наполнить свой голос натуральным медом, но не получилось, и Олег Валерьевич истек приторно-фальшивой патокой. Поздоровавшись с хозяйской дочкой, он коротко отрекомендовал ей Панова:

— Наш новый сотрудник охраны.

Глеб, тоже приподнявшись со скамейки, вежливо поздоровался. Девица демонстративно не замечала почтительной прислуги и, надменно вздернув подбородок, глядела поверх их голов куда-то вдаль, предположительно на макушку «Мазаевой внучки».

«Копирует мачеху, — догадался Глеб. — Куда конь с копытом, туда и рак с клешней…»

В ответ на его приветствие (новиковское гордячка вовсе проигнорировала) Юлия лишь пожала покатыми красивыми плечами, как бы говоря: «С чего это столь малозначительный и малоинтересный субъект пытается привлечь мое внимание?» С нежно-белой кожи ее правого предплечья на Глеба злобно оскалилась вытатуированная голова титра, а с левого грозила жалом змея. Похоже, кобра. Не кивнув разноцветными макаронами с индейским пером и не разжимая губ, татуфилка сухо процедила: «Здрст…» — и проследовала мимо со своими белогнедыми собачками и серым котофеем, как древнегреческое мифологическое существо на древнеримской колеснице. Но, не отойдя или не отъехав и трех шагов, «змеетигрица» вдруг остановилась, обернулась и очень приятным и мелодичным голоском вымолвила:

— Добро пожаловать! Мы очень рады вашему приходу! — и кивнула Глебу павлиньим пером.

В этот момент собачки рванулись вперед, вырвали поводки из рук зазевавшейся хозяйки и помчались прямиком к клумбе, где среди цветов, у подножья добродетельной внучки Мазая, занялись неприличным, но естественным делом…

— Услада! Руслана! Фу! Как вам не стыдно! На клумбе этого делать нельзя! — пыталась усовестить своих питомиц смущенная хозяйка.

— Разве воспитанные собачки этим занимаются?! — вдруг раздался из окна второго этажа мужской голос, передразнивающий Юлию, подделываясь под ее тоненький девичий голосок. — Прекратите немедленно, а то я сейчас… Уся! Руся!

Юлия покраснела, гордо вздернула подбородок и опять пожала плечами: мол, на дурацкие шутки не отвечаю и с дураками вообще разговаривать не хочу. Котофей, нерешительно переминавшийся у клумбы, что-то решал для себя; видимо, победила дружба, и он тоже вступил под цветочные своды и присоединился к своим мохнатым подругам…

— Брутик! Брутик! — тщетно взывала к нарушителю экологических норм Юлия.

— И ты, Брут?! — опять прокомментировал сверху писклявый мужской голос. — Изменник! Теперь я точно… Уся! Руся!

Уся, Руся и котофей Брут наконец завершили свое черное дело. Юлия подняла ускользнувшие из ее рук поводки, и вся живописная компания удалилась куда-то в глубь никандровского лесопарка. Глеб, с интересом следивший за чудно разрисованной и экологически озабоченной хозяйкой осрамившихся домашних друзей человека, удивленно покачал головой:

— М-да, не девушка, а сплошной перформанс московского бьеннале.

Новиков не увлекался современным модным изобразительным искусством, но интуитивно истолковал слова Глеба правильно:

— Я и говорю, совсем безбашенная девка.

Не столько в словах, сколько в тоне Олега Валерьевича звучала такая подспудная враждебность к нелепой в своем диком макияже, но в общем-то довольно безобидной девчонке, что Глеб удивился. Помнится, в «горячей точке» Новиков показался ему не только смелым, но и вполне адекватным человеком. Всерьез затаить неприязнь по такому ничтожному поводу к молоденькой пигалице? Для взрослого человека это, в конце концов, значит самому стать смешным.

— Какой спрос с этой Юлии? Ведь молодежь всегда с очередной придурью, — призвал он Новикова к снисходительности.

— Это у нее называется «быть самой собой», — саркастически усмехнулся начальник охраны.

— Вытереть ей физиономию мокрой тряпкой да отмыть с мылом макаронины с головы, вот тогда посмотреть на девушку будет по-настоящему приятно.

— Подожди, еще насмотришься, — сумрачно обнадежил защитника Олег Валерьевич. — Она выпендривается, пока отца нет. Вернется Никандров, сразу станет тише воды. Отца-то она боится. А вот с другими — настоящая стерва, вся в свою маму: и внешностью, и характером… Мамаша ее — третья жена Никандрова — известная топ-модель и бывшая «мисс» чуть ли не Вселенной. Живет в Париже. Стервоза выдающаяся! При разводе вытянула из Никандрова дополнительно два миллиона долларов якобы на воспитание дочери. А девчонка, как бродячая кошка, все время мотается между Парижем и Москвой. Спасибо, еще отец ею как-то занимается, мама-то после Никандрова еще три раза выходила замуж, и все за миллионеров. При разводе каждого ободрала как липку. И дочка своего не упустит. Тут у нас одна прохиндейка работала горничной. Ну и попросила у Юлии тридцать тысяч долларов на организацию собачьего приюта в Кашире, там у нее живут родственники. Дескать, бедные собачки бегают по улице, голодают и мерзнут, а мы их приютим, станем холить и лелеять… Никандров — мужик умный, на такую аферу не поддался. Так Юлия выцарапала деньги у матери: по всему дому было слышно, как она рыдала и устраивала истерики у телефона, пока мать не уступила и не перевела ей эти тридцать тысяч!

— Неужели родственники горничной истратили такие деньжищи на собак? — удивился Панов.

— Они что, сумасшедшие?! Конечно нет! Прикарманили их — и все дела. Тогда наша Юленька задумала сама создать собачий приют, санаторий и лечебницу в одном флаконе. Даже Никандров не выдержал ее слез и дал деньги. А мать барышня совсем затерроризировала. Да так этой сучке и надо! Не все ей выкачивать деньги из мужиков!

— А где этот собачий приют?

— Вон, слышишь? — Новиков указал в сторону, куда удалилась Юлия со своими питомцами.

Глеб прислушался. Действительно, оттуда доносился едва различимый разноголосый собачий лай.

— Еще хорошо, что территория большая, а то покою бы не стало от их брехни, — вздохнул начальник охраны. Он внимательно посмотрел на Глеба и погрозил ему пальцем: — Я заметил, что девчонка тебе понравилась. По-дружески советую: не увлекайся и держись от нее подальше. Не то она сделает тебе такую бяку, не обрадуешься! У нее же мозги набекрень… Недавно порезала новую норковую шубу Нелли Григорьевны. Юленька, видите ли, защищает бедненьких норок! Чтобы шкурки с них не снимали! Пусть резвятся себе на природе! А того не понимает, дурья голова, что если зверушек перестанут разводить на шкурки, они вообще не родятся. Для Нелли, конечно, невелик убыток: одной шубой больше, одной меньше — у нее этих шуб не перечесть! Но сам факт о чем говорит? И еще: не вздумай называть Усладу и Руслану Усей и Русей, иначе Юлия возненавидит тебя, как Никиту. Никита все время ее дразнит, хотя я уже не раз ему осторожно намекал: не стоит этого делать, можешь нарваться на крупную неприятность.