Медовая ловушка - Леонид Млечин Страница 10

Он раздобыл два армейских автомата со сбитыми заводскими номерами и пригнал из другого города новую машину с бельгийскими номерами. Он отобрал двоих из своей группы, дал им денег, велел постричься и купить приличные костюмы.

— У Юргена Конто в воскресенье день рождения, — вспомнила Петра. — Я могу зайти его поздравить. Раньше я так всегда делала.

Утром в воскресенье Дитер отвез её на мотоцикле в кафе на другом конце города. Он заказал ей кофе, кусок торта и сбитые сливки, которые она очень любила. Когда официантка в кружевном передничке приняла заказ, Дитер небрежно спросил, где телефон.

Петру провели в закуток с телефоном-автоматом.

— Дядя Юрген? — преувеличенно радостным голосом произнесла она в трубку, когда её соединили с судьей. — Это Петра Вагнер. Примите поздравления с вашим днем рождения. Я хотела бы заглянуть к вам на минутку.

Повесив трубку, Петра несколько секунд продолжала стоять у телефона. Она тупо смотрела на табличку с номером, по которому можно было бесплатно соединиться с полицией. Дитер Рольник заглянул к ней и твердо взял за руку.

Он заказал рюмку шнапса и заставил её выпить залпом.

В четыре часа дня, сжимая в правой руке букет роз, купленный предусмотрительным Рольником, Петра Вагнер стояла у ворот дома судьи Конто. Она нажала кнопку переговорного устройства и назвалась. Судья с помощью дистанционного управления открыл калитку и сам вышел встретить дочку своего старинного друга.

От дома к калитке вела выложенная красным кирпичом дорожка, с обеих сторон обсаженная цветами. Высокий и статный судья прихрамывал и шел медленно, опираясь на палку с фигурной ручкой.

Когда-то у судьи была пышная шевелюра, к старости он изрядно облысел, но по-прежнему выглядел в высшей степени импозантно. Очков судья не носил и ещё издалека, увидев Петру, приветственно помахал ей рукой.

Он думал о том, что дети часто огорчают родителей, и искренне сочувствовал своему студенческому другу Вагнеру. Петра была таким очаровательным ребенком. Почему она позволила дурной компании увлечь себя?

Петра, закрывая калитку, тоже неуверенно помахала судье букетом роз.

Петра Вагнер не была уж столь кровожадна, просто она не могла уклониться от исполнения этого задания. Все пережитки буржуазной морали должны быть забыты, говорила она себе, любые колебания товарищи сочтут предательством общего дела.

Когда она ушла в подполье, весь мир, которым она дорожила, сжался до размеров её группы; если группа одобрила какую-то акцию, значит, она справедлива и моральна.

Члены группы жили в совсем уж крохотном мирке. Вычеркнув из своей жизни родных и друзей, отрезанные от остального мира, они могли полагаться только на самих себя.

Не только Петра, они все полностью зависели от группы, они должны были полностью приспособиться к нелегальному образу жизни, отказаться от собственных нужд, интересов и желаний.

Каждый вечер перед ужином Дитер Рольник устраивал политзанятия в группе. Участие было обязательным для всех. Он учил их видеть врага, который должен быть сокрушен.

Врагами они считали полицейских, судей, предпринимателей, власть как таковую. Они жили в абсолютно враждебном им мире.

— Человек в форме — свинья, — внушал им Рольник. — Он не человеческое существо, и мы должны относиться к нему, исходя из этого. Бессмысленно пытаться разговаривать с этими людьми, и естественно, что применение оружия позволительно.

Если назвать врага просто свиньей и отказать ему в праве считаться человеческим существом, то заповедь «не убий» как бы и не применима к такому случаю. Пересмотр привычных норм и ценностей происходил легко — буржуазные ценности отвергались, зато принималась новая мораль группы.

Таких слов, как «террор» и «террористы», они тщательно избегали. Себя они называли «городскими партизанами».

К тому же члены группы боялись показаться трусами или недостаточно надежными. Они должны были доказать друг другу свои боевые качества.

Когда судья Конто подошел к Петре Вагнер и протянул ей руку, оба молодых террориста неожиданно выхватили из сумок автоматы. Они были горды своим первым боевым заданием. За плечами у них было только нападение на полицейского, чтобы завладеть его пистолетом, и ограбление небольшой сберегательной кассы. Они признавали Петру Вагнер за старшую, потому что она участвовала в настоящем налете на тюрьму.

Дитер Рольник поручил им взять судью Конто в заложники, чтобы обменять его на товарищей по борьбе, которые сидели в тюрьме. Это было справедливым делом и до смешного легким. Они не сомневались, что, увидев оружие, старый судья струсит: эти свиньи способны быть храбрыми только у себя за судейским столом, под охраной полиции.

Но судья Конто не испугался. Он не закричал и не побежал, а попытался вырвать автомат у Фрица, стоявшего ближе. От неожиданности Фриц забыл, как ему следовало действовать, и только изо всех сил ухватился за приклад.

Третий из террористов — Гюнтер — решил, что судья уже завладел оружием, и нажал на спусковой крючок своего автомата, содрогнувшегося у него в руках. Гюнтеру даже не надо было целиться. Очередь в упор распорола судью Конто, и он рухнул на дорожку.

На Петру словно столбняк нашел. Она смотрела на окровавленного судью и молчала. На звук выстрелов из дома выскочили какие-то люди и побежали в их сторону.

Первым очнулся Фриц. Он схватил Петру за руку и потащил за собой. Подхватив оба автомата, за ними бежал Гюнтер. Машина ждала их в условленном месте. За рулем сидел Рольник. Увидев, что судьи с ними нет, а Петра в невменяемом состоянии, он просто рванул машину с места.

Богатое уголовное прошлое научило его правильной реакции. Он ничего не спрашивал до тех пор, пока они не оказались в безопасном месте — это была квартира, которой они ещё ни разу не пользовались. Рольник снял её через верного человека, чтобы держать здесь судью Конто.

Рольник заранее доставил сюда несколько постелей и забил холодильник едой. Первым делом он вытащил бутылку шнапса и протянул Фрицу и Гюнтеру. Петру он заставил проглотить несколько таблеток снотворного и повел в комнату. Ее била лихорадка. Она говорила что-то невнятное.

Дитер умело раздел её и уложил в кровать. Скинул с себя рубашку, джинсы и лег рядом. Он вошел в неё сразу, без подготовки. Ей было больно, она закричала и попыталась оттолкнуть его. Но Дитер только крепче к ней прижимался. Ей казалось, что внутри неё работает какая-то мощная машина.

Петра продолжала сопротивляться и отталкивать Дитера, но вскоре ей стало очень хорошо. Ей никогда не было по-настоящему хорошо с мужчинами. Сейчас она нуждалась в близости сильного и надежного мужчины. А он все вонзался и вонзался в нее. Она обхватила его худые бедра своими ногами, и наконец её сотрясла мощная судорога.

Петра хотела сказать что-то членораздельное, но снотворное уже подействовало, её руки и ноги ослабели, и она провалилась в сон. Только тогда Дитер остановился. Он даже не позаботился о себе — просто выполнял свой долг как руководитель группы. Он оделся и вышел в другую комнату, где Фриц и Гюнтер неумело глотали неразбавленное виски.