Боги Гринвича - Норб Воннегут Страница 10

– Возможно, вы упускаете иное решение.

– О чем это вы?

– Почему бы вам не угостить меня бокалом вина, когда мы закончим процедуры?

С тех пор прошло несколько лет. За эти годы сбережения Рейчел заметно выросли, но их все еще не хватало на переезд в Париж. Она мечтала об этом городе с того дня, как посмотрела «Американца в Париже». Она представляла себе, что Джин Келли – ее отец. В мягком, иногда дымном свете фильма 51-го года танцор казался таким добрым, таким счастливым…

Ее наниматель был совсем иным. Деловой человек, способный превращать фантазии в реальность. Не больше и не меньше. Рейчел часто находила его назойливым. Требовательным. Склонным к воинственному настроению. Очаровательным, когда это служило его целям. Но она всегда могла рассчитывать на его заказы, что искупало все недостатки.

С этой мыслью Рейчел вернулась к настоящему. Уже второй раз за день она приказала себе сосредоточиться – люди, выходы, всё, выходящее за рамки повседневной рутины ее цели.

Генриетта Хеджкок была членом Колониального клуба больше сорока лет. Она заседала в приемной комиссии и гордилась своим происхождением, восходящим к миссис Флоренс Джеффри Харриман из Ньюпорта, которая основала клуб около 1903 года.

В семьдесят шесть, при весе в пятьдесят килограмм, Хеджкок была в хорошей форме. Фигура элегантная, волосы, пускай и снежно-белые, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем принято среди женщин в ее возрасте. Глаза ярко-синие, как сапфиры. В классическом костюме от «Шанель» она производила потрясающее впечатление.

Генриетта плавала в клубе ежедневно, с понедельника по пятницу. Она заходила в бассейн ровно в 11.15, выбиралась из него задолго до появления дневных пловцов и поднималась наверх перекусить после трудов – куриный салат, сэндвич с огурцом, чай и что-нибудь шоколадное. Иногда она заказывала к еде стаканчик шерри.

В ее распорядке существовало только одно исключение. По четвергам Хеджкок начинала плавать на пятнадцать минут раньше, чтобы успеть дойти до «Пост Хаус» на Восточной Шестьдесят третьей. Там она обычно заказывала «Обед дамы» за двадцать пять долларов и встречалась с Уолтером. Он был на семь лет моложе, и в свои семьдесят шесть Генриетта опасалась называть Уолтера своим «бойфрендом». Ей не хотелось прослыть старушкой-нимфоманкой.

Сегодня была среда. Генриетта проглотила последнюю ложечку шоколадного мороженого, отодвинула чай и направилась к выходу. Четыре раза в неделю она покидала клуб в 13.45. Спускаясь по ступенькам Колониального клуба, Хеджкок заметила блондинку в бежевом кардигане и белой сестринской униформе; женщина переходила улицу. Ее лицо скрывали большие солнечные очки, но Генриетте показалось, что она симпатичная.

Точно вовремя. Рейчел улыбнулась Генриетте и двинулась дальше, в сторону Парк-авеню. С десяти метров старушка выглядела элегантно, но с трех казалась беззащитной, как трейлер в центре торнадо. Генриетта будет несколько кварталов идти на север, а потом повернет на запад, к Пятой авеню. Последние две недели она ежедневно, не считая четверга, ходила одним и тем же маршрутом.

На углу Шестьдесят пятой и Парк Рейчел пересекла улицу, остановилась на северо-западном углу и достала пудреницу. Она посмотрела в маленькое зеркальце: Хеджкок двигалась строго по плану. Статная женщина повернула там же, где и всегда. Рейчел не сомневалась, что бы сказал в таком случае ее папаша. Он приносил домой все выражения, услышанные в баре.

«По ней хоть часы сверяй».

Рейчел посмотрела на часы. Уже 13.53, на сегодняшний день наблюдений достаточно. Ей нужно вернуться в клинику к двум часам, чтобы успеть на два тридцать подготовить «Ботокс» для пациента Дока. Как только он закончит процедуру, она поймает такси и позвонит из своей квартиры.

Преследовать Хеджкок, обдумывать планы на будущее и укрываться за фасадом клиники – все это требовало от Рейчел соблюдения жесткого графика. И удавалось только благодаря одному неопровержимому факту. Док был ее «шестеркой».

И перепихоны на столе ничего не значат. Не Док, а она выбирала время. Когда они роняли дезинфектант или разбрасывали карточки пациентов, именно Док прибирал кабинет. Временами ее передергивало от горячих реплик Дока вроде: «Детка, ты великолепна». На ее вкус, в них было слишком много от «Менс Хелз» и мужчин с безволосой мускулистой грудью. Но что поделаешь. Потрахаться время от времени – честная цена за возможность работы по совместительству.

Рейчел ценила свою дневную занятость в качестве медсестры. Ей нравился стабильный доход. Его не приходилось прятать от формы 1040 или регулярных налоговых платежей. Он стряхивал с хвоста федералов. Прикрытие позволяло ей спасать мир от семидесятилетних, от одного за другим.

Все лучшее в жизни – бесплатно…

Джимми спешил в свой гараж на Гудзоне. Его мысли занимало предстоящее интервью: станет ли Лизер запугивать? В Хеджистане привыкли к стрельбе по самооценке человека. Фонды устраивали охоту на глупость, нерешительность и прочую крупную дичь просто ради развлечения.

Нет большего удовольствия, чем унижение соискателя. Заставь его заикаться, потеть, а потом вышиби с позором – что может быть прекрасней для интервьюера? Это искусство требует практики. Но единожды освоенное, оно приносит такое же удовлетворение, как хруст жуков под подошвами туфель от «Феррагамо». А потом – кружечка холодного пива, и день сделан.

На прошлой неделе в Гринвиче один биржевой аналитик выпалил пачку ученых степеней своих коллег. Все это прозвучало как «МТИ [8]в квадрате». А затем, закончив выпендриваться, задал Кьюсаку логическую задачу:

– Предположим, у вас есть девять шаров и весы. Все шары, кроме одного, весят одинаково. Один тяжелее. Сколько вам потребуется взвешиваний, чтобы найти тяжелый шар?

– Два, – ответил Кьюсак.

– Можете пояснить?

– Делим шары на три кучки по три. Кладем на чашки весов две кучки. Если весы в равновесии, значит, шар в третьей кучке. Если нет, значит, тяжелый шар на той чашке, которая перевесила. Теперь у нас остается три шара. Взвешиваем два из них и следуем прежней логике. Если весы в равновесии, тяжелый – третий. Если нет, весы покажут, какой из двух тяжелее.

Он без труда справлялся с логическими задачами. И на прошлой неделе, и сегодня. Но сейчас Джимми старательно подбирал слова, чтобы объяснить бегство из его фонда восьми инвесторов и последующий крах фирмы.

Его «облом» – как он иногда характеризовал «Кьюсак Кэпитал» – сам по себе еще не представлял проблемы. Хедж-фонды с пониманием относились к таким катастрофам. Они постоянно разваливались. Главная проблема – как обосновать этот крах. Его объяснение должно прозвучать разумно и уверенно. Даже чуточку гордо. Финансовые парни вынюхивали малейшие признаки нервозности с той же определенностью, с какой гильотина отрубает голову.