Операция "Пророк" - Игорь Атаманенко Страница 10

По прибытии на базу, подробности спасения двух англичан были доложены командиром эсминца по команде. Два часа спустя в Москве уже знали о затонувшем судне всё, как знали и о предсмертных словах помощника капитана. Потерпевший крушение английский рудовоз подпадал под классификацию судов, имеющих пресловутый «ПАКЕТ». Не было счастья — да несчастье помогло. Казалось, протяни руку и Жар-птица твоя.

В Мурманск из Москвы вылетели высшие офицеры директивных подразделений КГБ. Из числа военных водолазов сформировали бригаду. Утром следующего дня, несмотря на шторм, вышли в открытое море. Обследование затонувшего корабля с подводной лодки дало утвердительный ответ о возможности доступа водолазов в жилые помещения и капитанскую рубку. На нашу удачу рудовоз затонул на мелководье. Многочасовые подводные работы дали результаты: на борт нашего боевого корабля были подняты несколько трупов членов команды и сейф капитана.

Действительно, так называемый «ПАКЕТ», покрытый полихлорвиниловой оболочкой и снабженный восковой печатью, находился среди других судовых документов.

«Вскрыть!» — приказал старший московской экспедиции охотников за натовскими секретами сгрудившимся вокруг стола генералам.

Как только самый младший по должности — начальник мурманского Управления КГБ — ножницами вспорол синтетическую упаковку, «ПАКЕТ» вспыхнул ярчайшим белым пламенем.

«Ложись!» — крикнул старший.

Через пару секунд ослепленные в буквальном смысле слова генералы смогли различить на опаленном зеленом сукне стола дымящуюся оболочку со щепоткой пепла внутри.

«Как в крематории…» — раздался чей-то голос в гробовой тишине.

«Сгорели!» — добавил другой.

Неизвестно, относилось ли это к документам в «ПАКЕТЕ» или к самим генералам.

Карьерная алчность и доложенческий пыл возобладали над осторожностью, Жар-птица взмыла ввысь, оставив обугленное перо на прожженном сукне стола…

Шли годы, уходили в запас и отставку полковники и генералы, руководившие мероприятиями по добыче «ПАКЕТА», а его начинка так и оставалась для нас тайной за семью печатями. Морские просторы бороздили натовские суда, чьи сейфы были «обременены» сверхсекретной информацией.

«Должен же быть “некто”, — считали в центральном аппарате Комитета, — кого можно с о б л а з н и т ь или в ы н у д и т ь ею поделиться».

Поступил безоговорочный приказ:

«Добыть!»

Служба, возглавляемая генералом Карповым, как раз и занималась координацией этого добывания.

Тонкую ниточку клубка под названием «ПАКЕТ», даже не ниточку — паутинку, казалось, уже держали в руках. Этой паутинкой был «ПРОРОК». Дело было за малым: надо было склонить (не исключался и психологический прессинг) его к «жесту доброй воли» — выдаче «ПАКЕТА».

21 октября 1969 года бригадный генерал Мохаммед Сиад Барре во главе группы преданных ему офицеров армии Сомалийской республики совершил военный переворот, сверг и умертвил всенародно избранного президента, провозгласив себя Верховным правителем, но уже Сомалийской демократической республики. Большинство находившихся за пределами страны сомалийских дипломатов, курсантов военных училищ, слушателей военных Академий, студентов высших учебных заведений не приняли авторитарного режима Барре и не вернулись в Сомали. Многие высокопоставленные чиновники администрации свергнутого президента с семьями спешно покинули страну в направлении прежней метрополии — Италии.

Как правило, и «невернувшиеся», и «покинувшие» руководствовались в своём неприятии удерживаемой штыками послушной армии новой власти не только политическими соображениями. Чаще потому, что принадлежали к другому, нежели самозванец Барре, тейпу.

Сомалийская Октябрьская революция застала Мохаммеда Али Самантара, слушателя третьего курса Бакинского высшего военно-морского училища, в Риме, куда он прибыл по вызову своего отца, советника-посланника Сомали в Италии.

Отцу — Али Осману Самантару — симпатизировал и покровительствовал низложенный президент. В силу этого, да и других обстоятельств, он автоматически перешел в ряды противников режима Сиада Барре.

Указом президента-узурпатора Али Осман был смещен с должности заместителя посла и лишен, как и его семья, сомалийского гражданства и всего имущества на территории Сомали. Таким образом, одним росчерком пера Али Осман лишился своего основного источника существования — поступления денежных средств от продажи тысяч голов бродивших по просторам Сомали верблюдов и крупного рогатого скота. Из богатого человека, влиятельного дипломата, почитаемого римскими бонвиванами (из-за привлекательности троих дочерей и устраиваемых в их честь приемов), он в одночасье превратился в нищенствующего чернокожего, коим в Италии несть числа.

В тот же день Али Осман рассчитал личного шофера, врача, повара, садовника и прочую челядь, населявшую его дом в центре Рима.

Бывший дипломат без иллюзий смотрел в будущее. Он не обольщался насчет обустройства личной жизни своих дочерей. При всём том, что каждая из них могла составить конкуренцию многим западноевропейским фотомоделям, спросом чернокожие дивы в Европе уже не пользовались.

Но самое большое беспокойство Али Османа вызывала судьба единственного сына и продолжателя фамилии и рода — Мохаммеда Али Самантара.

В 16 лет мальчик окончил в Могадишо итальянскую школу. Сдал экзамены экстерном, получил аттестат с отличными оценками. После прошел конкурсный отбор придирчивых русских советников и был направлен в Бакинское высшее военно-морское училище. Советские военные наставники прочили Мохаммеду блестящую карьеру в сомалийских ВМС, видели в нём будущего командующего сомалийским флотом, адмирала. Первого адмирала-сомалийца!

Ах, если бы не этот выскочка — генерал Барре!

Вызвав сына в Рим, Али Осман поставил наследника перед выбором: окончить училище в СССР и получить диплом, который закроет ему двери в Военно-морские силы Западной Европы. Или, бросив училище, устроиться в торговый флот Италии. Последнее было вполне реально благодаря полученным Мохаммедом флотоводческим навыкам и теоретическим знаниям в Бакинском училище, а также, что немаловажно, обширным, и еще действующим, связям его отца — Али Османа.

Доводы отца были бесспорны. То обстоятельство, что семья Али Османа была лишена сомалийского гражданства, было решающим. Выбор был минимальным: либо немедленно устроиться на какое-либо итальянское коммерческое судно в должности помощника капитана, либо, окончив Бакинское училище, остаться офицером без звания, без должности и без флота.

Мохаммед Али Самантар был равно эмоционален и рассудочен.

Первое, что он сделал, — принял предложение умудренного опытом отца.

Затем — напился. Благо, питейных заведений в Риме хватает. А почти три года, проведенные в Бакинском училище, научили мусульманина Мохаммеда пить русскую водку и есть свиную колбасу.