Черника на снегу - Анна Данилова Страница 10

Развод.

Развод лишил бы его ощущения дома. Он понимал это, так же, как понимал и всю сложность и необратимость последствий. С разводом он потеряет квартиру, которую так любит, со всеми этими привычными удобствами и удовольствиями. Потеряет мирные ужины и ту особую домашнюю тишину, которую он так ценит и без которой не представляет себе иного способа восстановления сил. Потеряет покой, который с появлением в его жизни Женечки, с ее непонятными, смутными еще желаниями и представлениями о совместном проживании, сменится нервным – и тоже непонятным – существованием, зависшим между полной неопределенностью и ощущением обманутости своих надежд. Да и кто сказал, что она захочет жить вместе с ним под одной крышей, что она будет варить ему какао по утрам и взбивать подушки по вечерам? Что изменит в ее-то жизни его развод? Да ничего хорошего из этого не получится. Разве что принесет ему лишнюю головную боль. Она наверняка захочет жить отдельно, и это будет счастье, если она вообще согласится продолжать с ним хотя бы какие-то отношения. А скорее всего, Женя расстанется с ним сразу после того, как влюбится в кого-нибудь по-настоящему. Причем она постарается обставить все очень красиво: не обойдется без высокопарных слов и убийственных упреков в его адрес: мол, если ты любишь меня, то не будешь мешать моему счастью…

Готов ли он к таким переменам? Или же им все-таки остаться любовниками (?) и жить раздельно? Но любовниками свободными. Но Женя-то свободна, она вольна делать все, что пожелает, и никто ей не указ. Она давно уже живет отдельно от родителей и навещает их исключительно для того, чтобы получить от них очередную порцию денег. Родители настолько сильно любят дочь, что позволяют ей все. Разве что кроме наркотиков.

А что Гарашин? Где его свобода? Ведь все его окружение (вернее, окружение их семьи) знает, что он хороший муж, что у них с Сашкой прекрасные отношения, что они – идеальная пара. Он и сам не знал, зачем они на людях играли в эту любовную игру, зачем вводили в заблуждение даже самых близких людей. Но так уж случилось, им было приятно демонстрировать свою «любовь», и в этой игре с самими собой они зашли слишком далеко, чтобы вот так сразу взять – и развестись. «Хотя, – рассуждал Гарашин, продолжая разглядывать Женечку, которая, казалось, задремала в кресле, пригрелась возле электрического камина, – какое мне, предположим, дело до того, что подумают обо мне мои знакомые?»

Ему вдруг захотелось подойти к притихшей и утомленной собственными глубокомысленными высказываниями Женечке, схватить ее, поднять, прижать к себе и унести в спальню, бросить на кровать и разорвать на ней одежду… В клочья – юбку, свитер!..

Свободы! Он так захотел свободы – до скрежета зубовного! Чтобы все оставалось на своих местах, чтобы он по-прежнему возвращался после работы домой, в свою квартиру, да только чтобы его никто там не встречал. Он и сам сможет приготовить себе ужин. Или, что гораздо удобнее, он наймет домработницу, которая будет поддерживать чистоту в доме и готовить еду. И которая к его приходу будет исчезать. Вот если бы Сашка исчезала перед его приходом! Он открывает дверь, входит в дом – а ее нет! Это было бы настоящим счастьем! Но как это сделать? Поговорить с ней начистоту? Предложить ей денег, откупиться от нее? Сколько раз он мысленно представлял себе этот разговор… Вот он приходит домой, они садятся за стол, и он говорит ей о своем решении развестись. Говорит о том, что не любит ее… Вот! Вот этого-то женщины и не прощают! Это самое больное – сказать, что не любишь ее. Но что тогда? Сказать, что ему просто хочется пожить одному. И ничего не говорить о любви… Словно к ним это вообще не относится. Сказать: «Саша, ты хорошая, ты замечательная, но у меня сейчас такой возраст…» Вот-вот! Сказать что-нибудь про свой возраст, прикинуться старым, придурковатым мужиком, у которого крышу сносит… Поверит? А что, если она станет его жалеть? Скажет, что ему надо бы показаться психиатру? Что он еще молод и полон сил! Как, как лучше построить этот разговор, чтобы и ее не обидеть, и сделать так, чтобы она исчезла? Чтобы взяла деньги, купила другую квартиру – и ушла из его жизни?

Гарашин перебирал в голове сотни вариантов разговора, но всегда получалось, что его жена так просто от него не отстанет. Что она будет бороться за него, как и положено бороться близкому человеку, жене. Что если он примется наговаривать на себя и представлять ей себя в невыгодном свете, то Сашка начнет его в этом разубеждать. Если же он скажет что-то обидное про нее, то она тем более никогда ему не уступит.

Может, устроить все так, чтобы она сама захотела уйти? Но что для этого нужно сделать? Застать ее с любовником, вот что! Нанять человека, который станет за ней ухаживать, который затащит ее в постель… И вот в эту самую минуту Гарашин и увидит ее неверность, и тогда у него появится козырь! И он просто потребует, чтобы она ушла. Он сделает вид, будто бы (так и быть!) он прощает ее, но они расстаются. Навсегда. Идеальный вариант! Да вот только не сможет он найти такого мужика, чтобы тот сыграл свою роль. У него нет таких, авантюрного плана, знакомых. Это только в кино и книжках все можно, а в реальной жизни пойди поищи такого артиста. Потом же все равно все всплывет, как всплывают утопленники…

К тому же все это довольно хлопотно. Кого-то нанимать, организовывать ее «неверность» – в этом кроется столько унижения и пошлости! Гарашина даже передернуло, когда он представил себе, как все это грубо инсценируется, как он застает свою жену в объятиях подставного любовника. Сашка далеко не дура, она все поймет. Она будет драться, она так просто не сдастся.

Вот если бы у нее на самом деле был любовник… Но разве у такой дуры может быть кто-то на стороне? Она же верная до тошноты… Алекс… Придумала себе новый образ, играет какую-то роль, развлекается, как может… Идиотка.

И почему она до сих пор не поняла, что он не любит ее, что она надоела ему, что у него есть другая? Она что, ослепла? Другие женщины чувствуют неверность мужа.

А может, то, что он в последнее время, пытаясь утолить свой сексуальный зуд, вызванный другой женщиной, обращается с ней, как со шлюхой, причиняя ей боль, унижая ее, она принимает за страсть, любовь? Вероятно, Сашка вообразила, что это она своим видом так распаляет его? Тогда, может, это он сам виноват в том, что она думает, будто бы он по-прежнему в нее влюблен? Тогда дурак – он сам.

И что же делать? Оставить все, как есть, он не способен. Он слишком дорожит своими, пусть и нелепыми и пока еще неопределенными отношениями с Женечкой. К тому же он дорожит и своим хорошо налаженным бытом. Он привык к нему, как к старой, затертой до дыр, но мягкой и удобной рубашке. У него найдутся силы для того, чтобы начать новый роман и даже продолжить его. Но вот на новое обустройство, с риском потерять все, что было им нажито, сил не было – душевных. Он не готов был расстаться со своими привычками.

Выход напрашивался радикальный. Как удар топором. Раз – и нет головы. Она покатилась в корзину…

…Гарашин перебрался с кресла на пол, уселся на толстом ковре, обнял ноги своей возлюбленной, положил голову ей на колени. Он был счастлив в эту минуту. Невероятно счастлив, как если бы по-настоящему обладал этой девочкой. Правда, он не понимал, почему она так холодна с ним, почему она не хочет, чтобы он касался ее, целовал, обнимал. Он видел разных женщин, но все любили его, им нравилось все, что он делал с ними. Вероятно, она еще чиста, подумал Гарашин с особым, каким-то тайным удовольствием. Она просто не может пока еще перешагнуть эту грань, что отделяет ее, целомудренную девушку, от настоящей женщины, со всеми ее желаниями и чувствами. Но он сумеет ей помочь понять эти чувства, он будет с ней необычайно нежен…