Заговор Людвига - Оливер Петч Страница 10

– На скорости в девяносто по Среднему кольцу? Что ж, удачи.

Стивен вздохнул. И вновь обратил внимание на ее берлинский выговор, довольно непривычный здесь, в Мюнхене.

– А теперь серьезно, – произнес он с подчеркнутым спокойствием. – Вам не кажется, что мы староваты для такого ребячества?

– Вы, может, и староваты, а я – нет. – Девушка включила третью передачу, чтобы проскочить на светофоре. – Но вы правы. Слишком много крови пролилось, чтобы говорить о ребячестве.

– Крови? В каком смысле…

Не сбавляя скорости, она открыла бардачок и молча протянула Стивену смятую газету. Это был свежий вечерний выпуск.

– Откройте двенадцатую полосу. Верхняя колонка.

Стивен отыскал нужное место, и пульс у него мгновенно подскочил. Фотография на странице была нечеткая, но букинист сразу узнал приятного пожилого незнакомца с бумажным свертком, который заходил накануне в его лавку. Заголовок крупными буквами гласил:

ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО:

В ЛЕСУ НАЙДЕНО ИЗУВЕЧЕННОЕ ТЕЛО ПРОФЕССОРА

Полиция в растерянности

Стивен пробежал глазами статью. Чудовищное убийство произошло прошлым вечером где-то под Мюнхеном. Пауль Либерманн, профессор Йенского университета, найден в лесу с простреленной головой. Труп лежал посреди рваных книжных страниц, полиция занялась их изучением. По всей вероятности, прежде чем убить, профессора усыпили, оттащили в лес и подвергли пыткам. В числе главных улик называли странное орудие убийства, подробности обещали в утреннем выпуске. Затем следовали краткое жизнеописание профессора и несколько неоднозначных предположений, выставлявших его не в самом выгодном свете.

– Это был «дерринджер», – сказала вдруг девушка.

Стивен перевел на нее взгляд.

– Что?

– Орудие убийства. Я навела кое-какие справки. На месте преступления найдены две гильзы от патронов калибра.44. Такие патроны сейчас не используются. Зато в девятнадцатом веке ими часто заряжали небольшие пистолеты, в особенности пистолеты Дерринджера. Милая игрушка. Старого доброго президента Линкольна застрелили из такого же.

Стивен наморщил лоб.

– Получается, профессор убит из пистолета, которого даже не существует?

– Или того, кто его убил, уже сотню лет как не должно быть в живых [9], – ответила девушка и резко свернула в переулок. – Что, по крайней мере, сужает круг подозреваемых.

– Откуда вам все это известно? – спросил Стивен с недоверием. – Вы сказали, что приходитесь племянницей профессору, который заходил вчера в мою лавку. А говорите так, будто работаете в полиции.

– Давайте сначала доберемся до моего дома. Тогда я вам все объясню.

Они молча ехали по вечерним улицам, повернули на Людвигштрассе, которая вела в Швабинг, центр богемной жизни. Мимо проносились величественные белые здания. Перед модными бутиками, клубами и барами уже собирались первые ночные гуляки. В тихом переулке, недалеко от Английского парка, они наконец остановились.

Девушка припарковала «Мини Купер» на тесном пятачке, куда, по мнению Стивена, не поместился бы даже его велосипед. С газетой в руках «Одри Хепбёрн» вышла из машины и направилась к приземистому старинному домику с крошечным палисадником. Среди современных зданий со стеклянными фасадами дом этот смотрелся несколько архаично. Сбоку от двери висела бронзовая табличка с витиеватой надписью.

– «Доктор Сара Ленгфельд. Арт-детектив», – пробормотал Лукас. – Вы и вправду детектив?

– Прежде всего я дипломированный искусствовед, – ответила девушка и открыла перед Стивеном дверь. – И сразу говорю: работа у меня скучная до смерти. Я копаюсь в толстенных каталогах, зависаю в Интернете или звоню по телефону, пока пар из ушей не пойдет, и ради разнообразия отправляюсь на какую-нибудь выставку старинной мазни, где директор музея опасливо заглядывает мне через плечо, – губы ее сложились в тонкую линию. – Так что забудьте всю эту чепуху, которой набрались из фильмов и книжек. Тем более что в данном конкретном случае я действую скорее в личных интересах, нежели профессиональных.

С этими словами она вошла в дом. Стивен последовал за ней и не без удивления огляделся. Изнутри дом был куда просторнее, чем казалось снаружи. Стены коридора, выкрашенные в ярко-оранжевый, были увешаны репродукциями немецких экспрессионистов, работами Тулуз-Лотрека и фотографиями в стиле ню. По правую руку открывался проход, в конце которого букинист разглядел небольшую кухню и расположенную за ней спальню. Дверь слева вела в светлый кабинет, который занимал, наверное, половину первого этажа. Там тоже висели многочисленные картины и стояли, подсвеченные галогенными лампами, скульптуры, и комната выглядела как элитная художественная галерея.

– Куда вы меня привели? – с удивлением спросил Стивен. – В Музей современного искусства?

– Нет, боже упаси! Это всего-навсего мой кабинет, – Сара Ленгфельд улыбнулась. – Знаю, не хватает фикуса. Зато вид открывается превосходный.

Лукас оценил вид на кусты и деревья Английского сада, открывающийся из панорамных окон. У этой девушки действительно был хороший вкус, хоть и не вполне совпадал с его собственным. Посередине кабинета стоял массивный подковообразный стол пятидесятых годов, заваленный каталогами, папками, упаковками из-под китайской еды и немытыми чашками. И над всем этим высился монитор, обклеенный стикерами.

– Прошу прощения, все руки не дойдут убраться, – сказала Сара и убрала с широкого дивана несколько журналов и альбомов, после чего с тяжелым вздохом откинулась на спинку. – Видимо, слишком много всего навалилось за последние дни.

Стивен опустился рядом и бросил взгляд на ее длинные, закинутые одна на другую ноги. Сара сняла ядовито-зеленую накидку и развязала платок. На ней были джинсы, прилегающий зеленый джемпер, доходивший до бедер, и удобные балетки. Сдвинутые наверх очки смотрелись как вторая пара глаз. С некоторым запозданием Стивен вспомнил, почему, собственно, оказался здесь.

– Тот убитый из статьи, – начал он неуверенно. – Это действительно ваш дядя?

Девушка кивнула.

– Профессор Пауль Либерманн из Йенского университета. Старший брат моей матери. Правда, мы с ним давно не общались. Думаю, в последний раз, когда я его видела, он читал мне вслух Пиннокио. – Она улыбнулась. – Я, если хотите знать… одиночка. Это у нас семейное. Хотя не исключено, что и работа оставила свой отпечаток.

– Чем же вы конкретно занимаетесь, позвольте спросить? – полюбопытствовал Стивен.

– Я разыскиваю утраченные картины. Украденные произведения искусства, полотна, перемещенные ценности. Каждый год по всему миру их пропадает на шесть миллиардов долларов, но рано или поздно они, в большинстве своем, снова объявляются. На аукционах, в музеях, галереях или частных коллекциях. – Она встала и передала Стивену один из каталогов со стола. – Моя работа состоит в том, чтобы разыскать эти полотна. За это я получаю процент от их реальной стоимости. И, как правило, выслушиваю оскорбления от бывших владельцев, – добавила она с ухмылкой. – Зачастую они даже не предполагают, что их картины краденые. Когда я прихожу на выставку, устроитель трижды крестится и подмешивает мне в вино слабительное.