Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? - Фредерик Браун Страница 10

– Покойный, по вашей оценке, был сильно пьян?

– Выпивши, но не сказать чтобы сильно.

– Шел прямо?

– Вполне, только говорил не совсем связно. В пристойном был виде.

– Благодарю вас, мистер Кауфман, это все.

Привели к присяге судмедэксперта – того самого, которого я принял за шулера. Звали его доктор Уильям Гертел, его кабинет находился на Уобаш, проживал на Дивижн-стрит. Да, он осмотрел тело покойного. Смерть наступила от удара по голове тупым тяжелым предметом, видимо, сзади.

– В какое время вы произвели осмотр?

– В два сорок пять.

– Сколько времени прошло с момента его смерти, по вашему мнению?

– Один-два часа.

На выходе кто-то робко тронул меня за плечо. Я оглянулся и сказал:

– Привет, Банни.

Он смахивал на испуганного кролика еще больше обычного. Мы отошли в сторону, чтобы не мешать другим.

– Слушай, Эд… Могу я чем-нибудь помочь?

– Вроде бы нет, Банни. Спасибо.

– Как Мадж?

– Не очень.

– Если что понадобится, Эд, скажи сразу. У меня есть немного в банке…

– Спасибо, Банни, мы справимся.

Хорошо, что он спросил меня, а не маму. Она бы точно у него заняла, а мне потом отдавать. Как-нибудь обойдемся. Без отдачи у Банни нельзя брать: он мечтает о собственной типографии, копит на нее. Начальный капитал для этого требуется солидный.

– Мне зайти к вам, Эд? Мадж хотела бы?

– Да, конечно. Из папиных друзей только ты ей и нравишься. Заходи, когда хочешь.

– Может, на той неделе. В свой выходной вечер, в среду. Хороший человек был твой папа, Эд.

Я простился с ним и отправился домой.

– Хочешь в гангстера поиграть, Эд? – спросил дядя по телефону.

– Как это?

– Скоро увидишь.

– У меня и пистолета-то нет.

– Он тебе ни к чему. Твоя задача – пугнуть кой-кого как следует.

– Самому бы не напугаться.

– Бойся сколько влезет, это нам только на пользу. Я тебе дам нужные указания.

– Ты серьезно?

– Да.

– А когда?

– Послезавтра. Сначала похороним Уолли.

– Да. Ясно.

Во что, интересно, я впутываюсь? Я включил радио в гостиной и выключил – там передавали что-то про гангстеров. Ну а что? Чем я не крутой парень? Я догадывался, что́ Эмброуз задумал, и уже начинал бояться.

Был вечер пятницы. Мама пошла в похоронное бюро отдать последние распоряжения, а Гарди – не знаю куда, наверное, в кино.

Дождь все еще моросил и закончился только утром.

Жара уже набирала силу, несмотря на сырость и легкий туман. Лучший костюм, надетый на похороны, липнул ко мне, как клеем намазанный, и я пока снял пиджак. Гангстер… Спятил, что ли, мой дядюшка? Ладно, я тоже не сильно нормальный. Обещал – сделаю.

Услышав, что мама встала, я вышел на улицу. Постоял немного около конторы, вошел внутрь. Мистер Хейден, без пиджака, просматривал какие-то бумаги у себя в кабинете.

– Здравствуй, – произнес он, отложив сигару. – Эд Хантер, не так ли?

– Да. Просто хотел узнать, не нужно ли что-нибудь.

– Нет, мальчик мой. Все готово.

– Я маму не спрашивал… вы знаете, кто гроб нести будет?

– Да. Сотрудники с его работы. Вот список.

Я посмотрел. Мастер Джейк Лэнси, трое линотипистов, двое ручных наборщиков. Я как-то не думал о типографских, не сообразил, что они тоже придут.

– Похороны состоятся в два часа, – сообщил Хейден. – Все в полном порядке. У нас и органист будет.

– Он любил органную музыку, – кивнул я.

– Знаешь, парень… иногда родные предпочитают проститься с покойным наедине, не в общей толпе. Ты ведь тоже хотел бы?

Он отвел меня в комнату рядом с одним из залов – не с тем, где было дознание, – и там стоял гроб. Красивый, обитый серым плюшем с хромовыми накладками. Хейден поднял переднюю половину крышки и молча ушел.

Я постоял, посмотрел на папу, вернул крышку на место. Побродил по Луп, по Южной Стейт-стрит, свернул назад. На Луп много цветочных магазинов – что ж я про цветы не узнал? У меня еще осталось кое-что от получки. Я зашел в одну лавку и спросил, могут ли они прямо сейчас послать красные розы по такому-то адресу. Они ответили, что могут. Потом я зашел выпить кофе и около одиннадцати часов был дома.

Открыв дверь, я сразу понял, что дело плохо. В квартире разило виски, как субботним вечером на Западной Мэдисон-стрит. Господи, до похорон всего три часа!

Я запер входную дверь и заглянул к маме в спальню, не постучавшись. Она, в новом черном платье – вчера, наверное, купила, – сидела на краю кровати с бутылкой, качаясь из стороны в сторону. Глаза у нее остекленели и не фокусировались на мне. Из прически сбоку выбилась прядь, лицо обвисло, как у старухи.

Я приблизился и забрал у нее бутылку. Мама потянулась за ней, я ее отпихнул. Она повалилась на кровать, ругая меня и пытаясь сесть снова. Я вынул из двери комнаты ключ и запер ее снаружи. Хоть бы Гарди дома была. С мамой она управляется лучше меня. Я сбегал в кухню и вылил в раковину все, что было в бутылке.

Мама в спальне ругалась, плакала и дергала ручку, но не вопила и не барабанила в дверь. Она, к счастью, тихо себя ведет, когда напивается.

Я пошел посмотреть, здесь ли Гарди, и похолодел, услышав еще кое-что.

Окно! Мама открывала свое окно, собираясь прыгнуть в вентиляционную шахту.

Ключ в двери никак не хотел поворачиваться, но я знал, что окно она тоже просто так не откроет, там рама тугая. Я слышал, как мама рыдает, возясь с ним.

Дверь я открыл вовремя: она полезла в окно, приподнятое на фут, и застряла. Я вытащил ее, и она нацелилась мне ногтями в лицо.

Что мне оставалось? Я двинул ее в подбородок и подхватил, не дав грохнуться на пол. Вырубил напрочь.

Я весь дрожал и обливался холодным по́том в этой душной, проспиртованной комнате. Отдышался немного, заглянул к Гарди. Одиннадцать часов, а она еще дрыхнет! Я потряс ее, и она села, прикрывая руками грудь – инстинктивная скромность возобладала над не проснувшейся еще наглостью.

– Мама напилась, – произнес я, – а через три часа похороны. Вставай живо.

Кинув ей халатик или что там у нее висело на стуле, я выбежал вон. Гарди не заставила себя ждать.

– Она в спальне! – бросил я, метнулся в ванную, открутил до отказа холодный кран. Брызгаться будет, пока ванна не наполнится, ну и плевать. Гарди уже сняла с мамы туфли и снимала чулки.