Девушка с синей луны - Инна Бачинская Страница 10

Монах так задумался, что совершенно забыл о Диане, и, случайно наткнувшись на ее внимательный взгляд, вздрогнул.

– Вы что-то увидели? – спросила девушка.

– Пока нет. – Монаха позабавил ее вопрос, видимо, она поверила, что он волхв. Или пребывала в том состоянии, когда хватаются за соломинку. – Просто попытался представить себе, что там произошло. Кстати, когда это случилось?

– Двадцать пятого августа, три дня назад.

– У вас есть его фотография?

Она вспыхнула:

– Есть! Нас снял в парке случайный прохожий, Леонид попросил… – Она потянулась за сумочкой.

Монах некоторое время рассматривал фотографию на экране мобильника: некрупный приятной и неброской внешности парень и улыбающаяся Диана, плечи их соприкасаются. Славная пара…

Он вернул ей мобильник.

– Кстати, какой у него ник?

– Бард.

– Понятно. А у вас?

– Селена.

Монах кивнул – красиво. Спросил:

– То есть он вам сразу понравился? Чем?

Диана чуть порозовела.

– Он говорил о себе, как о машине. Это было забавно.

– О машине? Как это?

– О машине. Это шутка. Выпуск такого-то года, корпус обычный, мотор, фары…

– Вы водите машину?

– Нет. Мой брат был автогонщиком, всегда говорил о машинах.

– Понятно. Диана, чего вы хотите от меня?

– Я хочу узнать, что произошло. Кто его…

– У следователя больше возможностей, тем более я, как видите… – Он кивнул на громадную ногу в гипсовой упаковке. – Как баржа, севшая на мель.

– Они ничего мне не скажут, они не сказали даже, как его убили, я схожу с ума… Мне плохо, понимаете? Я перестала спать, лежу, прислушиваюсь, представляю, как его убивают… Вздрагиваю от всякого шороха, повторяю: это неправда, этого не может быть, я сейчас проснусь… Марина говорит, никого они не поймают, а через месяц закроют дело, тем более Леонид вообще не из нашего города. Я хочу знать!

– Зачем?

– Но ведь человека убили! – воскликнула она, вспыхнув. – Его не за что было убивать, у него не могло быть врагов! А вы… даже если баржа, вы же головой думаете, в смысле, подсознанием, нога ни при чем. У вас же всякие видения и вещие сны – Леша рассказывал Маришке… он много чего рассказывал про вас. И потом… мне страшно! Если они следили за Леонидом, то видели нас вместе. Я хочу, чтобы этот кошмар закончился, иначе… – Она сжала кулаки.

– Вы думаете, вам что-то угрожает?

– Я не знаю, что думать! Но я перестала выходить из дома, понимаете? Не могу заставить себя. Маришка приносит поесть. Мне стыдно, но я ничего не могу с собой поделать.

Они помолчали.

– Диана, я попробую, честное слово, – сказал наконец Монах. – Но понимаете, иногда словно заслон опускается, все скрывается в мутном тумане… и тут уж ничего не поделаешь. Тем более моя нога… моя чертова нога!

– В мутном тумане… – повторила она завороженно. – Но вы же сможете… через туман?

Монах подумал, что сейчас она скажет: «Вы же волхв!», но она больше ничего не сказала, только смотрела на него своими лиловыми глазами, в них были страх и ожидание. Он снова подивился удивительной статике ее облика – не то застывшая ящерка, не то статуэтка из слоновой кости. Он хотел пошутить, сказать что-то вроде: «Никогда не видел ручной росписи по шелку, подарите шарфик на память?», но не решился – что-то было в ее взгляде, что не располагало к шуткам, даже самым невинным.

– Смогу, – сказал он. – Даже не сомневайтесь, Диана.

– У него никого не было, я хочу хоть что-то сделать для него. Я хочу его похоронить…

Стиснутые губы, светлые сведенные брови, немигающий взгляд, стиснутые кулаки. Стиснуты так, что побелели косточки. Изменившая своей обычной сдержанности, с красными пятнами на скулах, полуоткрытым ртом и напряженным взглядом. Он представил, как она стоит у могильной ямы, так же стиснув губы и пальцы, уставившись не мигая на бледное лицо усопшего, а вокруг венки с черными лентами, люди в черном и пахнущий страшно и надрывно холм свежевырытой земли. Как же, интересно, его убили?

Появившийся на пороге Добродеев пропел басом:

– К столу! Зовет уж колокольный зво-о-он к столу!

И они вздрогнули…

…Добродеев был в ударе! Он сыпал цеховыми журналистскими байками, зачитывал по памяти письма читателей, рассказывал о подземных пещерах, где пропадают туристы и водятся привидения. Марина хохотала, ахала, пугалась… После шампанского она раскраснелась, светлые кудряшки растрепались, она поминутно всплескивала руками и вскрикивала. Монах с отвращением глотнул шампанского и теперь грел бокал в ладонях, мечтая о холодном пиве. Диана отпила немного и сидела, не принимая участия в разговоре. Монаху подумалось уже в который раз, что каждый умирает в одиночку – прав был тот, кто это сказал. Диана осталась одна со своим горем. Они иногда встречались взглядами, и она слабо улыбалась, а он подмигивал, хотя всегда считал, что подмигивать женщинам моветон. Ему казалось, что между ним и этой странноватой девушкой установилась некая связь, протянулась ниточка симпатии и доверия; а еще ему казалось, что она носит в себе некую тайну, что есть странно и неестественно в наш век открытости и душ нараспашку. Несмотря на знакомство с изнанкой жизни, на умеренный цинизм и наплевательское отношение к нормам и правилам этикета, на готовность поступать согласно собственному представлению о равновесии и порядке вещей, а также переступать через закон и даже некую аморальность или вернее надморальность, где-то внутри Монаха сидела рыцарственность по отношению к женщине… причем он об этом даже не подозревал. Назовем это заезженным термином «романтизм». Старомодный неуместный глупый романтизм… тьфу! Монаха можно сравнить с рыцарем, который в компании товарищей рассказывает неприличные анекдоты и бравирует любовными похождениями и тут же вызывает на дуэль негодяя, задевшего честь дамы. Или хотя бы бьет морду. С чувством, похожим на ревность, он пытался представить этих двоих рядом, их разговоры; в их последний вечер она подарила ему шарф… Не вульгарный лосьон после бритья или рубашку, а шелковый, расписанный собственноручно шарф! Ему, Монаху, никто никогда не дарил шарфов. Нет, впрочем, дарили, одна из жен – вязаный оранжевый шарф и такие же носки. Да еще Анжелика подарила дикой расцветки свитер, который Монах надел пару раз из вежливости. Но разве можно сравнить вязаные шерстяные оранжевые носки и шарф, который он так ни разу и не надел – соврал, что не смеет употреблять втуне такую красоту, – с шелковым авторским шарфом с необыкновенной росписью? Интересно, что там – цветы и плоды или космос и знаки Зодиака? От такой девушки, как Диана, похожей одновременно на хрупкую статуэтку и застывшую ящерицу… оливкового цвета с лиловыми глазами? Так он ее видел: статуэтка или ящерица с лиловыми глазами. Очень странный взбрык воображения… статуэтка еще туда-сюда, а вот ящерица… однако! Наверное, от сладкого шампанского. Или от плачевного состояния, связанного с ногой… Эх, пивка бы сейчас!