Сокол и Ласточка - Борис Акунин Страница 11

— Никаких сомнений. Именно с этим Лефевром вёл переговорынаш Эпин, — с удовлетворением сообщил Фандорин попугаю, который перелетел насоседний стол и в упор пялился на магистра.

Внезапно чёрно-красная птица, которая до сего момента веласебя вполне цивилизованно, сорвалась с места и кинулась на НиколаяАлександровича. Когтями впилась в грудь, прорвав рубашку; клювом ударила ввисок — не то чтобы очень сильно, но чувствительно, до крови. Главное же, эта агрессиябыла до того неожиданной, что Ника остолбенел.

Руки были заняты фолиантом, поэтому сбросить с себя глупуютварь удалось не сразу.

— Кыш! Кыш! — закричал Фандорин, мотая головой.

Наконец бросил книгу и стряхнул попугая. Тот отскочил ибеспокойно зацокал лапками по блестящей поверхности стола. Наклонив царственнуюбашку, птица неотрывно смотрела на магистра истории.

На крик из подсобки выглянула библиотекарша. Увидела, чтопосетитель стирает платком с виска капельку крови и ужасно переполошилась,когда Николас объяснил, в чём дело.

— Вы, наверное, чем-то его испугали? Наш Капитан Флинтникогда ни на кого не бросался. Он такой благовоспитанный! Не пачкает, нешумит, бумагу не рвёт. Мы даже не держим его в клетке!

И рассказала, что попугай живёт у них уже месяц. Во времяпрошлого карибского круиза, где-то между Мартиникой и Барбадосом, влетел в окнобиблиотеки и прижился. Такое ощущение, что ему нравится запах книг. Кормят егопопкорном и чипсами. Среди членов экипажа есть один зоолог, так он говорит, чтоникогда не видал таких попугаев. Птицу сфотографировали, отправили снимок вКоролевский орнитологический музей. Оттуда ответили, что такие попугаидействительно нигде не встречаются. По некоторым признакам птица напоминаетбольшого благородного японского попугая, которые считаются давно вымершими. Ихизображение встречается на ширмах и веерах эпохи Хэйан, а потом исчезает. Музейпопросил доставить птицу для изучения, но в корабельной библиотеке привыкли кКапитану Флинту, не хотят с ним расставаться. Он такой умный, такой тактичный.Так бережно обращается с печатными изданиями…

— Я бы взял эту книгу с собой, — прервал Николассловоохотливую даму. Ему наскучило слушать про попугая. Хотелось выяснить ещёчто-нибудь об арматорском доме «Лефевр и сыновья». А там пробудится Синтия иобъяснит, что означает таинственное письмо.

— Что, собственно, мне известно? — подытожил он на обратномпути.

Некто по имени Эпин, находившийся в любовных, родственныхили дружеских отношениях с Беттиной Мёнхле, женой владельца Теофельса, вфеврале 1702 года прибыл в порт Сен-Мало. Вёл переговоры с арматором Лефевром оплавании в Барбарию. Цель рискованного предприятия — добыть некое сокровище,дороже которого «нет на свете». Очень интересно, очень!

В каюте магистра ждали два сюрприза.

Во-первых, тётя не спала, а сидела в своём кресле, хотя 96минут ещё не истекли.

— Где тебя черти носят? — сердито закричала она. Ввозбуждённом состоянии тётя забывала об аристократических манерах ипредпочитала энергичные выражения. — Я не могла уснуть! Зову, звоню вколокольчик! Выезжаю, а его нет! Нам нужно поговорить, и как можно скорей.Открой дверь на террасу — душно. Сядь рядом! Ты прочитал письмо?

Второй сюрприз приключился, едва лишь Николас распахнултеррасную дверь, чтоб впустить в каюту свежий воздух.

Вместе с ветерком в апартамент влетел чёрно-красный попугай,с хлопаньем пронёсся над роялем, столом, тётиной головой и уселся на перилалестницы, что вела на второй этаж.

— Зачем ты впустил это животное? — закричала Синтия. —Немедленно выгони! Оно всё тут загадит! Брысь, брысь!

Но прогнать птицу оказалось ??епросто. Когда Фандорин взбежалпо лестнице, попугай переместился в гостиную, на телевизор. Фандорин спустился— попугай преспокойно перелетел обратно на перила. Проделав маршрут вверх-внизещё пару раз, магистр остановился. У оппо??ента было явное преимущество всвободе передвижения.

Тут ещё и тётя с типичной непоследовательностью накинуласьна племянника:

— Что ты пристал к бедной птице? Чем она тебе мешает? Сидитсебе и сидит. И ты сядь. Нам нужно поговорить.

Он послушно опустился в кресло и пододвинул к себе письмоЭпина, однако Синтия не позволила задавать вопросы.

— Погоди, — сказала она, подняв руку. — Я всё расскажу сама.Молчи и слушай… Я всегда чувствовала, что тебе не по душе мои подарки.

— А? — удивился Николас неожиданной смене темы.

— Не возражай, я знаю. Каждый раз перед твоим днём рожденияили какой-нибудь знаменательной датой я долго думаю, что бы такое поинтереснеетебе подарить. А потом чувствую: нет, опять не то. Мальчик остался недоволен.

Магистр поразился ещё больше. Он и не подозревал в тётетакой проницательности.

— Что вы, тётушка. Ваши подарки каждый раз для меня такаянеожиданность.

— Это ты говоришь из вежливости. А сам вот не носишь золотойбрегет, который я купила на аукционе. Часы тебе не понравились. Да-да, я догадалась.— Синтия печально вздохнула и опять безо всякого перехода объявила: — Бумаги!

— Что?

— Больше всего на свете ты любишь старые бумаги. Всякие тампергаменты, манускрипты, инку… инкунабулы, — не без труда выговорила онатрудное слово. — Особенно если они как-то связаны с историей рода Дорнов.Поэтому я и решила подготовить подарок, который наверняка придётся тебе повкусу. Ты знаешь, что после инсульта я освоила интернет…

— Да, я ведь получаю от вас по несколько имейлов в день.

— Не перебивай меня, Ники! Что я хотела сказать? Ах, да. Проподарок. Некоторое время назад задаю я поиск на новые страницы со словом«Теофельс» (я делаю это периодически), и вдруг вижу: в связи со смертьюпоследнего хозяина замка часть обстановки и старые архивы семейства фонТеофельс будут распроданы на интернет-аукционе. И он-лайновый каталог: кое-чтоиз мебели, охотничьи трофеи, всякие там железки и много бумаг. Они разделены налоты по хронологическому принципу: первая четверть восемнадцатого века, втораячетверть восемнадцатого века, третья — и так до второй четверти двадцатого. Вседокументы более позднего времени ещё до аукциона выкуплены каким-тобундесведомством. Ты ведь знаешь, что эти люди, Теофельсы, при кайзере и приГитлере занимались военной разведкой или чем-то в этом роде.

— Конечно, знаю, но это вне сферы моих занятий. А документовсовсем старинных там не было?