Тайный брак - Уилки Коллинз Страница 11

На этом кончился мой сон, и я проснулся.

Было совсем светло, солнце ярко светило, ни одного облачка не было на небе. Я взглянул на свои часы: они остановились. Вскоре на стенных часах пробило шесть.

Окончание моего сна с особой живостью запечатлелось в моей памяти. Не предсказание ли это моей будущности выразилось в таких странных сновидениях? Но к какой конкретной решимости мог привести меня этот сон, как и все сны на свете? И зачем этот сон не совсем закончился? Зачем не представлял он мне последствий изображенного им действия?.. Сколько суеверия в этом вопросе! Ну заслуживает ли внимания какой-нибудь сон?

А между тем этот сон произвел на меня глубокое впечатление. В первое время я этого не замечал, но впоследствии хорошо припомнил себе это. С дневным светом, возвращающим крепость духу и живость чувству, мне легко было изгнать из воображения или, скорее, из совести довольно сильное стремление различать в этих двух образах, вызванных сном, типы двух живых созданий, имена которых мои губы произносили с трепетом, но никак не мог я изгнать из сердца усладительные ощущения любви, вызванные сном в моих чувствах. Эта ночь должна иметь свои результаты, и с каждою минутой ужасала она меня постепенным усилением пережитых впечатлений.

Если б прежде когда-нибудь стали меня уверять, что одно появление дневного света придаст мне духу и смелости, я пренебрег бы таким обидным предположением, а между тем это было так. С появлением дневного света исчезли мои грустные и запутанные мысли, страх и муки, терзавшие меня во время ночной борьбы. Сохранился только грациозный образ Маргреты да любовь, возбужденная ею, и эта любовь без труда восторжествовала над всем. А что стало с моими убеждениями? Не то же ли, что с туманом ночи, рассеянным утренними лучами? Не знаю, но я был молод, а в мои годы каждое новое утро есть пробуждение сил молодости, как и природы.

Я вышел из кабинета, вышел и из дома. Меня не тревожили уже возможные последствия нового чувства во мне. Словно я оставил у двери своего кабинета всякую грустную мысль, словно мое сердце, прострадав долгую бессонную ночь, воспрянуло еще с большею силою. Насладиться в настоящем, надеяться на будущее, в остальном положиться на случай и счастье до последней минуты — вот символ моих верований, и я пошел куда глаза глядят в надежде встретиться с Маргретой и высказать ей свою любовь, прежде чем кончится день. С наслаждением дышал я свежим воздухом утра, веселое солнце восхищало меня, я повернул на Голиокский сквер и шел так легко и проворно, как школьник, возвращающийся из школы, и весело твердил стихи Шекспира:

«Вместо опоры, вместо палки, любовник, бери надежду. Пользуйся ею для охранения себя от черных забот».

X

Повсюду пробуждался Лондон навстречу трудовому дню, на всех улицах отворяли ставни в лавках, виноторговцы, эти вампиры, высасывающие лондонскую жизнь, протирали глаза, стараясь уже заполучить новую добычу в этот день. В бедных кварталах начинали уже выставлять товары в табачных, мелочных и фруктовых лавках и в неопрятных харчевнях с обычными зловониями и засаленными книжками на окнах. Вот бежит запоздалый поденщик, бежит, чтобы попасть вовремя на завод или фабрику, а вот старый мещанин по постоянной привычке вышел погулять до завтрака, тут мимо меня прокатилась тележка с овощами с огорода, но уже пустая возвращалась домой, а там промчалась коляска, набитая чемоданами и бледными путешественниками с заспанными глазами, спешившими на пароход или на железную дорогу. Начиналась столичная деловая жизнь и распространялась по всем направлениям. В этом общем движении я принимал необыкновенное участие, потому что оно напоминало мне тревогу моего сердца.

Но ночная тишина и застой все еще царствовали на Голиокском сквере. Казалось, эта печальная и пустынная глушь владела привилегией просыпаться последней для начала подобия жизни и деятельности. До сей поры не видно ни малейшего движения в Северной Вилле… Я все шел вперед и вот наконец прошел мимо последних домов и вступил в мрачную деревню в окрестностях Лондона. Я придумывал способ, как бы мне повидаться и переговорить с Маргретой, прежде чем вернусь домой. Прошло более получаса, а я опять направился на сквер, все еще не придумав плана. Несмотря на это, я твердо решил добиться с ней свидания.

Тут отворилась дверь в сад Северной Виллы. Служанка вышла на порог подышать чистым воздухом и поглазеть вокруг, прежде чем примется за дневной труд. Я подошел прямо к ней, решившись купить за деньги ее услуги, если не удастся уговорить ее словами.

Она была молода — одной надеждой больше на успех, — полна, румяна и, главное, казалась неравнодушной к впечатлению, которое может производить на мужчин, — еще надежда на успех. Заметив мое намерение подойти к ней, она тотчас своим фартуком стала тереть себе лицо, как купец поглаживает товар, обративший внимание покупателя.

— Вы находитесь в услужении у господина Шервина? — спросил я, останавливаясь перед дверью.

— Кухаркой, сударь, — отвечала молодая девушка, продолжая сильно натирать себе лицо фартуком.

— Вас, конечно, удивит, если я попрошу вас оказать мне великую услугу.

— Конечно… Разумеется, сударь… Я не знаю, ведь вы чужой совсем… Оно, однако… По правде сказать… Сама не знаю…

На этом она остановилась и перенесла свою деятельность на руки, которые стала так же сильно натирать фартуком.

— Надеюсь, что мы недолго останемся чужими друг для друга. Положим, что я начну свое знакомство с вами тем, что скажу вам такие слова: к вашему личику гораздо лучше пойдут яркого цвета ленты на чепчике, нежели те, которые теперь на вас, и я попрошу вас купить другие ленты, хотя бы для того только, чтобы посмотреть, прав ли я или нет.

При этом я сунул ей в руку серебряную монету.

— Вы очень добры, сударь, покорнейше вас благодарю, — при этом она улыбалась, оправляя свой чепчик. — Но ленты для чепчика — последняя вещь, которую я позволила бы себе купить в моем звании и при моих занятиях, — тут она еще сильнее стала натирать себе руки. — Наш хозяин — сущий тиран, хоть у нас есть и хозяйка… Я думаю, он всех нас когда-нибудь с ума сведет шумом и суматохой по поводу лент на чепчик. О, он так строг, что приходится носить ленточки, какие он любит… И то уж досадно, когда хозяйка занимается лентами бедной служанки… А тут сам хозяин вмешивается в кухонные дела, приходит в кухню, чтобы… Впрочем вам ни к чему это знать, сударь. Благодарю вас, сударь, за подарок, я вам очень, очень благодарна.

— Надеюсь, что не в последний раз делаю вам подарок… Теперь же скажу вам, какой услуги ожидаю от вас. В состоянии ли вы хранить тайну?

— В состоянии ли? Ах, сударь! Сколько секретов я хранила с тех пор, как поступила в услужение!

— И прекрасно! Я хотел бы иметь случай увидеть мисс Маргрету и поговорить с ней наедине, но так, чтобы она ничего не знала об этом заранее, поняли ли вы?

— О, Господи! Что это вы, сударь? Да я никогда не осмелюсь на этакое дело…

— Полно! Полно! Неужто вы не догадываетесь, зачем я хочу видеть молодую мисс и о чем хочу с ней переговорить?