Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу Страница 11

– Не далее как сегодня Марк задал мне вопрос: зачем человеку здравомыслящему сюда перебираться. Кстати, о ваших новых соседях, – промолвил Оливер.

– О да, загадочный они народ, – улыбнулась мисс Моубрей. – Сам особняк, как вы знаете, мистер Лэнгли, давно сдается внаем. Собственно говоря, там уже много лет никто не жил. Последние жильцы – семейство Давиджей, верно, тетя? – там не задержались.

– Полагаю, сейчас дом в ужасном состоянии, – промолвила миссис Филдинг. – Скайлингден, стало быть. Даже само название звучит печально и дико… во всяком случае, мне всегда так казалось.

– Напротив, тетя, по-моему, очень звучное и изящное название. Словно перезвон льдинок в горном ручье… ведь усадьба как раз и стоит среди гор, а вокруг, точно облако, сомкнулся густой лес.

– Какова история усадьбы? – полюбопытствовал Оливер. В его больших, ясных глазах светился живой интерес. – Особнякам вроде Скайлингдена без истории никак нельзя. В таких всегда что-нибудь да происходит.

– О, история не из приятных, – отвечала мисс Моубрей. – Нескончаемая череда несчастий и необъяснимых утрат, замалчиваемых трагедий и ревниво хранимых тайн. Если и есть на земле место, озаренное, так сказать, несчастливой звездой, так, сдается мне, это как раз Скайлингден. Однако истинная романтика как раз и кроется во всем том, чего мы никогда не узнаем доподлинно и о чем строим бесконечные догадки. А такого рода секретами Скайлингден набит доверху, как я могу судить по жалким обрывкам сведений. Но остерегитесь, мистер Лэнгли: среди обитателей Шильстон-Апкота прошлое Скайлингдена – тема не слишком-то популярная. О да, посплетничать о новых жильцах – это они за милую душу; что может быть естественнее? Что же до событий, возможно, происшедших под сенью Скайлингдена в минувшие годы, здесь поселяне изливать душу отнюдь не склонны. Едва почуют, куда вы клоните, – замкнутся в себе, что моллюски; во всяком случае, большинство. Да я и сама мало что знаю сверх этого, честное слово; я ведь не всю жизнь здесь прожила. Наверняка Марк сможет порассказать вам куда больше меня.

– По-моему, вы превосходно изложили самую суть, – отозвался сквайр.

– Все словно языки прикусили. Отчего бы это, тетя, как вы думаете?

Миссис Филдинг посерела, побледнела, побелела – и опустила взгляд на тарелку.

– Все именно так, как ты говоришь, милочка, – ответствовала она, подкрепившись несколькими глотками чая. – Цепочка досадных происшествий – полагаю, их следовало бы назвать несчастливыми случайностями – снискала дому определенную репутацию.

– Вот и с Марком точно та же история, – обронила девушка, не сводя глаз с кузена.

– Эта шутка, девочка моя, дорого вам обойдется! – воскликнул изрядно уязвленный сквайр.

После того разговор перешел на предметы менее серьезные. Под конец компания разошлась, и джентльмены отправились в бильярдную сыграть партию-другую. Сняв сюртуки и засучив рукава, они час или два самозабвенно гоняли шары, то и дело перекидываясь дружескими шутками или комментируя ловкий (либо, напротив, неудачный) удар. Но вот Оливер, только что загнав в лузу свой собственный шар и проиграв тем самым в пирамиде, завел речь о тупорылых медведях.

– В Вороньем Крае ничего подобного нет, – промолвил он, – ну, если не считать нескольких медведей в «Странных странностях» – это зоосад тамошний на скале. Наши мишки не бегают по городу на свободе, как у вас тут, среди гор! Взять хоть тот недавний случай, когда одна такая зверюга устроила кавардак в саду викария… должен признать, что меня, городского жителя, это весьма тревожит! Надеюсь, саблезубые коты у вас по улицам не рыщут?

– Случается порою, – отозвался Марк: воплощенное чистосердечие! – Но обычно медведи их отпугивают.

Этот ответ не слишком-то успокоил мистера Лэнгли, который немало всего наслушался о тупорылых медведях и их повадках и вовсе не желал проверять на трезвую голову все, о чем шла речь во хмелю.

– Да, кстати, – промолвил Марк, натирая мелом кончик кия, – завтра у нас будет возможность изучить этот вопрос в подробностях.

– Какой еще вопрос?

– Да вопрос насчет тупорылого мишки – старины Косолапа. Нет-нет, не удивляйся. И сегодня ты из меня больше ни слова не вытянешь. Просто доверься мне, друг Нолл, другого выхода у тебя все равно нет!

И напрасно Оливер снова и снова взывал к своему хозяину.

– Стало быть, объяснения мне дожидаться до завтрашнего утра?

– Именно. А теперь гляди-ка – красный шар в нижнюю угловую лузу!

Удар; щелчок; красный шар взвился над столом, отскочил от борта и со стуком приземлился к ногам Оливера.

– Ха! – воскликнул до крайности изумленный Марк, сминая в зубах сигару. – Кто бы подумал?..

– От души надеюсь, что это – не предзнаменование завтрашнего приключения! – ответствовал Оливер.

Утро выдалось бледным и унылым – из тех, когда просыпаться особенно не хочется. Поднимаясь, Оливер видел сквозь створные окна одетые туманным сумраком деревья, ветки которых то и дело подрагивали под дыханием ветра. Поглядев в направлении Одинокого озера и деревни, он не различил ничего, кроме разреженной дымки, клубящейся в саду и над наезженным трактом. Для летнего утра подмораживало как-то слишком сильно, хотя, возможно, для таких высот это в порядке вещей. Для таких высот!.. Сонный Оливер вынужден был напомнить себе, что долго такая погода не продлится; что он сейчас – не на затянутом туманом побережье, но высоко в горах, за Талботскими пиками, где белесая утренняя дымка частенько сменяется ярким солнцем, а не изводит местных жителей с восхода и до заката.

Скромно позавтракав пшеничными лепешками, свежими яйцами, подрумяненными гренками и листвянниковым джемом, сквайр Далройдский и его городской гость с корзинкой снеди в руках прошли через крытую галерею, мимо сада и по подъездной аллее к каретному тракту. Ликующий Забавник мчался за ними по пятам. На той стороне тракта выложенная из камней дорожка спускалась к самому берегу, к дощатому причалу, уходящему прямо в воду. В конце причала стоял пришвартованный шлюп – паруса обвисли, кормовые шкоты прикрывал просмоленный брезент.

По пути малыш Забавник находил себе немало развлечений: резвился в кустарнике вдоль дорожки и заливисто тявкал, наслаждаясь свободой и бодрящим утренним воздухом. Пару раз сам Марк – вылитый капитан в своей синей куртке с перламутровыми пуговицами, в полотняных брюках, в хлопчатобумажном шарфе и непромокаемой шапочке – прыгал в кусты и бросался в погоню за псом, а терьер, себя не помня от радости, кругами носился вокруг хозяина. Забавник резко менял направление, тормозил, плюхался на задние лапы, высунув язык, и выразительно глядел на сквайра, умоляя продолжить забаву. И хозяин, и пес просто-таки умирали со смеху; Марк, со всей очевидностью, наслаждался веселой возней едва ли не больше Забавника. Оливер все это видел – и брал про себя на заметку; в этой азартной детской игре он отчасти узнавал мистера Марка Тренча, каким тот был в лучшие времена, в пору студенчества. Минувшие годы легли на плечи Марка тяжким бременем, в этом сомневаться не приходилось; хотя что стало следствием внешних обстоятельств, а что шло изнутри, Оливер понятия не имел.