Час джентльменов - Дон Уинслоу Страница 11

Как-то в один безоблачный и тихий денек Дэйв, как всегда, сидел на своем посту. Вдруг налетел жуткий бурун и утащил с собой нескольких туристов. Если бы Дэйв не ждал этого момента, не высматривал опасность, то эти люди могли бы погибнуть. Он никогда не позволял себе отвлекаться, не давал океану ни малейшего шанса преподнести ему сюрприз. Дэйв любил океан всем сердцем, но прекрасно понимал, каким вредным ублюдком тот может быть. Переменчивым, стремительным, мощным, чарующим и смертельно опасным.

Именно поэтому Дэйв, болтая со своим другом, так ни разу и не взглянул на него. Оба сидели и смотрели на бескрайнюю водную гладь.

— Слушай, вот как ты считаешь… — заговорил Бун.

— Пришел за мудрым советом, а? — улыбнулся Дэйв.

— Тебе не кажется, что мы превратились в самодовольную, зацикленную на себе элиту, которая не видит дальше своего намазанного лосьоном носа?

Дэйв пощупал кончик носа, чтобы убедиться, что его лосьон еще не высох.

— Похоже на то, — ответил он.

— Так я и думал, — вздохнул Бун, поднимаясь на ноги.

— Это все?

— Ага.

— Ну, тогда пока.

— Спасибо.

— Да не за что.

Бун побрел дальше по пляжу.

О том, что случилось той ночью, Бун знал только из газет и обычных сплетен, со скоростью света облетевших Пасифик-Бич.

Вот как все было.

Келли Кухайо выбрался из «Вечерней рюмки» где-то после полуночи. Кристально трезвый, он направился к своей машине, которую припарковал тут же на углу.

До нее он так и не дошел.

Кори Блезингейм — пьяный, укуренный, обдолбанный — выскочил из переулка вместе со своей шайкой, подбежал к Келли и ударил его.

Келли упал и ударился головой о бордюрный камень.

В себя он так больше и не пришел.

Через три дня его отключили от системы жизнеобеспечения.

Петра медленно потягивала зеленый чай.

Это было совершенно на нее не похоже — сидеть и ничего не делать. Но ей нравилось вот так отдыхать и думать о Буне.

Странный он все-таки, решила Петра. На первый взгляд простой, как валенок. Но если присмотреться, поймешь, какие глубины скрываются под видимой простотой. Водоворот противоречий на дне такого безмятежного, казалось бы, океана. Тарзаноподобный сёрфер, читающий на ночь русские романы. Верный поклонник фастфуда, без грамма лишнего жира на теле, он может с закрытыми глазами приготовить идеальную рыбу на обычном костре. Зацикленный на сёрфе обыватель, который, будучи в приподнятом настроении, любит вести бесконечные тонкие дискуссии об искусстве. Разочарованный циник, с трудом скрывающий собственный идеализм. Мужчина, со скоростью спринтера убегающий от любого проявления чувств, и одновременно обладатель нежной, ранимой души, возможно, самый добрый и мягкий человек из всех, кого ты когда-либо встречала.

А еще и красавец, чтоб его, подумала Петра. Выматывающий душу. Они «встречались» вот уже три месяца, и все, что он себе позволил, — целомудренный, легкий, почти нереальный поцелуй в губы.

Бун — до ужаса воспитанный, настоящий джентльмен. Всего два дня назад Петра пригласила его на благотворительный вечер в музее современного искусства Ла-Хойи, куда Бун заявился в безупречном летнем костюме цвета хаки, синей рубашке «Перри Эллис», которая была ему явно не по карману, и даже с новой стрижкой! Он добродушно терпел бессмысленную болтовню и даже прогулялся с ней по галерее, отпустив пару весьма точных замечаний и комментариев по поводу картин, хоть на них и не было ничего интересного — ни хороших волн, ни даже старого фургончика пятидесятых годов. Кроме того, Бун совершенно очаровал как хозяев, так и гостей вечера, проявив удивительные познания о благотворительности. Петра даже немножко рассердилась, услышав отзыв одной дамы в женском туалете: мол, ее, Петры, «ручной песик даже не обгадился».

А позже вечером, перед домом Петры, Бун стоял словно каменное изваяние. Вежливо обняв ее и чмокнув воздух рядом с ее щекой, он ушел домой.

А хочу ли я от него большего? Разумеется, будучи современной, свободной женщиной, живущей в двадцать первом веке, я вполне могу сделать первый шаг, если, конечно, захочу. Я на это вполне способна, думала Петра.

Ну, так что же не шагаешь, зудел противный голосок в голове.

Может, я тоже не уверена? Как и он? Ведь я Буну определенно нравлюсь, иначе стал бы он регулярно вытаскивать меня на свидания. Но похоже, ему не хватает смелости, чтобы перейти на новый уровень. Как, впрочем, и тебе, одернула себя Петра. А почему? Потому что мы понимаем, что слишком разные и у нас никогда ничего не получится? Или потому что в глубине души мы оба знаем, что Бун еще не забыл Санни?

Вопрос только в одном: еще не забыл или уже никогда не забудет…

А мне самой он нужен?

Его отношение к делу Блезингейма — весомый довод против. Как мог такой интеллигентный человек, как Бун, встать в такую идиотскую позу — мол, такой вот я суровый, мстительный защитник правопорядка типа Грязного Гарри…

С Келли Кухайо прощались по всему миру. Сёрферы со всего света пришли к воде, чтобы в одно и то же время отплыть в океан и отдать честь великому КК.

Проводы в Сан-Диего были особенно трогательны.

На пляж все пришли перед восходом — в это время Келли обычно проводил свою утреннюю медитацию. Почти все принесли с собой гавайские цветочные гирлянды и бросали их в воду. Кто-то тихо бренчал на укулеле, кто-то пел гавайские песни. Буддийский монах прочел молитву, а затем любой, кто хотел поделиться своими воспоминаниями и мыслями о Келли, мог взять слово. Люди говорили о доброте Келли, о том, каким мастером он был, чему учил других, каким был человеком. Говорили о его чувстве юмора, его мягкосердечии. Даже смеялись, но больше все же плакали.

Бун не стал ничего говорить. Он с трудом удерживался от слез.

Больше всего его поразили два паренька — мексиканец и черный, — которые, хоть и не умели плавать, но все же погребли на досках вместе со всеми, преодолевая жуткий страх. Бун проследил, чтобы они благополучно вернулись обратно.

Ребята просто хотели отдать дань уважения своему учителю.

И вот теперь Бун стоял, смотрел на тот же самый океан и вспоминал день проводов. А еще он вспомнил слова, которые как-то субботним вечером сказал ему Келли. Бун тогда помогал ему — не давал утонуть куче городских детишек, которых они учили плавать на бодиборде в Ла-Хойе. Уставший как собака, Бун спросил тогда у Келли, зачем тот во все это ввязался.

— Понимаешь, — мягко заговорил Келли, — нам с тобой повезло. Мы с самого раннего детства нашли занятие себе по душе, занятие, ради которого стоит жить. А я уверен, что если у тебя есть ради чего жить, то ты будешь ценить и жизни других людей. Но не всем повезло так, как нам, Бун.