Крестная дочь - Андрей Троицкий Страница 11

Что возьмешь с Суханова – это совершенно отмороженный тип, психопат и потенциальный самоубийца. Но она не хочет умирать. Только не сегодня, не сейчас. Панова желает сама распоряжаться своей жизнью. Почему у нее никто не спросит, хочет ли она погибнуть в этой богом забытой дыре, на дне пересохшей соляной лужи.

Шум двигателя и винта сделался еще тише. Зубов заложил левый крен и снизился метров на пятнадцать. Боясь потревожить пилота, Лена вцепилась пятерней в плечо Суханова, дернула кожу куртки.

– Эй, вы, послушайте, – закричала она. – Здесь нельзя садиться. Мы погибнем. Слышите, вы…

Она тряхнула Суханова за шкирку. Когда он обернулся, лицо оставалось напряженным и неподвижным, как маска, вырезанная из дерева.

– Замолчи, – процедил он сквозь зубы. – Заглохни, дура, я сказал… И пристегни ремни.

Суханов отвернулся. Но Панова не собиралась сдаваться. Обеими руками она вцепилась в ворот куртки. Рванула на себя. Земля приближалась с устрашающей быстротой. Кажется, самолет не пикировал, а камнем падал вниз.

– Скажи Зубову: он угробит нас. Он спятил, мать его. Пусть подыхает сам, но не вместе со мной.

– Ты сама заткнешься? – проорал в ответ Суханов. – Или тебе помочь? Сука…

Зубов взял штурвал от себя, отклоняя вниз руль высоты. Самолет, нырнув за песчаный холм, помчался над самой землей. Нос Тобаго опустился вниз, лишь на мгновение прикоснувшись к земле колесами, машина подпрыгнула и зависла в воздухе. Зубов пятками надавил на педали, выпустил закрылки, гасившие скорость.

Самолет снова коснулся земли носовым колесом. Подпрыгивая и раскачиваясь на бегу, он мчался прямо на песчаный откос холма, кажется, никакая сила не могла его остановить. Панова закрыла глаза и, уже готовая к неизбежной гибели, прижала ладони к лицу. Она слышала, как ухают амортизаторы стоек шасси, машина касается земли всеми колесам и снова отрывается от нее. Вибрация и тряска усиливаются.

Уже не контролируя себя, Панова, срывая голос, заорала:

– Идиоты… Нам не хватит места для посадки. Господи… Нам не хватит… Поднимайтесь.

Она оторвала руки от лица и увидела, что нос самолета опустился. Винт, замедляя обороты, едва вращался. Тобаго катился по дну высохшего озера, поднимая над собой облако песка и мелкой соли. До песчаного откоса оставалась еще добрые двадцать метров. Они благополучно приземлились.

Панова выпустила из груди воздух, обмякла в кресле, почувствовав, что на глаза снова наворачиваются слезы, окружающий мир расплывается и тонет в них.

По воскресеньям бар «Али-Баба» закрывался в полночь, но сегодня посетитель совсем не шел, поэтому Эдик Волков, единственный работник, оставшийся здесь после того, как сняли кассу и увезли деньги, решил уйти с работы пораньше. На часах уже без двадцати одиннадцать, значит, пора собираться. Эдик вышел из-за барной стойки, объявил парню с девушкой, занимавшими столик возле узкого, как крепостная бойница, окна, что пора бы и честь знать.

Парнишка постучал пальцем по циферблату часов, но Эдик не стал слушать возражения, он направился в темный угол, растолкал ханыгу, дремавшего на стуле, и объявил, что время вышло, заведение закрывается через четверть часа. Вернувшись за стойку, Эдик допил кофе, протер салфеткой пивные кружки, стоявшие на подносе. И хотел отправиться в служебную комнатенку, скинуть замызганный фартук и переодеться, когда дверь открылась, и появился новый посетитель.

Мужчина лет сорока в мятом сером костюме подошел к стойке, поставив на пол дорожную сумку, уселся на табурет и спросил светлого пива. Эдик узнал мужика, кивнул ему, стараясь справиться с приступом волнения, изобразил подобие улыбки. Лицо посетителя загорелое, русые волосы выгорели, на среднем пальце правой руки блеклая татуировка в виде перстня. Звали человека Олегом Славиным, впрочем, имя наверняка липовое, а паспорт подложный. Сразу видно, что он приехал издалека, откуда-то с юга, устал после дальней дороги, хочет выспаться и не расположен к разговору.

– Сегодня ключей нет, – тихо сказал Эдик, бросив взгляд за спину Славина. Из бара еще не вытряхнулся этот чертов парень со своей мочалкой, одинокий пьяница остался на месте и теперь досасывал выдохшееся пиво. – Мне сказали, что вы появитесь только во вторник или в среду.

– Обстоятельства изменились, – Славин хлебнул пива, вытер губы ладонью и положил на стойку пачку сигарет.

Эдик зашел в служебное помещение, вытащил из пиджака мобильник и набрал номер, но не тот, который должен был набрать. Совсем другой. И тихо, прикрывая трубку ладонью, хотя никто не мог его услышать, сказал:

– Это я. Он пришел. Да. Только что. Как снег на голову…

– На полчаса задержать его сможешь? – спросил собеседник. – Так, чтобы не вызвать подозрений?

– Вообще-то он не привык тут рассиживаться. Ну, ладно. Попробую. Только я прошу: пусть все будет, как мы договаривались. Никакой крови.

– Об этом не волнуйся, – ответил человек. – Кровь никому не нужна.

Эдик дал отбой, подошел к окну и выглянул на внутренний двор, темный и грязный. В глазах застыла тоска и тревога, возвращаться за стойку не хотелось, но, пересилив себя, бармен поплелся на рабочее место.

– Велели перезвонить через пятнадцать минут, – сказал он мужчине, неторопливо попивавшему пиво, и, чтобы чем-то занять себя, принялся протирать мытые кружки.

Эдик налил посетителю еще пивка и покосился на часы: кажется, время остановилось. Тогда он придумал новое занятие, стал драить щеткой раковину мойки. За работой как-то спокойнее.

Славин появлялся здесь последние полгода, наезжая два-три раза в месяц, обычно по будням. О приезде этого человека предупреждали заранее незнакомые люди. Как только Славин переступал порог заведения, Эдик должен был набрать телефон, номера которых менялись каждый месяц, а то и чаще. Незнакомый голос диктовали адрес новой съемной квартиры, куда должен был отправиться Славин.

Иногда случалось по-другому. В бар заходил человек и оставлял пару ключей для Олега, от машины и квартиры, наговаривал адрес, который надо, не записывая, выучить наизусть. Бывало, оставляли мобильники, один раз доверили передать большой тяжелый чемодан «самсонит» с кодовым замком. За каким хреном приехал из южных краев этот Олег Славин, что делает в Москве, – этими вопросами бармен не задавался, потому что не хотел знать лишнего. Ясно, что это курьер и привозит в Москву он не семечки и не таджикские дыни. На этом точка.

Впрочем, если разобраться, Эдик не брал на себя никакого риска. Тем более что люди, приходившие в бар за ключами или адресами, постоянно менялись. До Славина сюда шастал какой-то Хабургаев, до него таджик или узбек, фамилии которого невозможно выговорить, не сломав язык, пару-тройку раз заскакивала симпатичная баба по имени Светлана.

Если менты прижмут бармена, он всегда отопрется. Его дело маленькое: попросили – позвонил, оставили – передал. И вся любовь. В чем тут криминал? За несложные поручения он имел очень приличные деньги. Не позволяя себе никаких излишеств, откладывал каждую копейку, надеясь, что когда-нибудь вырвется из этой душной помойки, и откроет свой большой и светлый бар. Пусть не в Москве, на это никаких кишок не хватит. Задушат поборами менты и всякие твари из управы. Он начнет дело у себя на родине, в Пензе. Станет пускать к себе приличных людей с тугими кошельками, а не урлу и ханыг.