Два путника в ночи - Инна Бачинская Страница 11

Римма вспыхивает и думает: «Ну и пусть! Я на все согласна. Не шпалы же укладывать».

Какие шпалы? При чем тут шпалы?

Смолянский рассматривает ее лицо, переводит взгляд на плечи, грудь… Римма чувствует себя рабыней, выставленной на продажу… неправда, не рабыней, не живым человеком, а вещью, товаром, так как во взгляде Смолянского нет той особой «мужской» заинтересованности… взгляд у него, как… у купца, а не у того, прежнего Волоши Смолянского.

– Еще вина?

Он, не дожидаясь ответа, наливает ей красного. Смотрит, как она залпом осушает свой бокал… с удовольствием смотрит… Римме все равно. Она опьянела и теперь может взглянуть прямо ему в глаза…

– Пошли! – поднимается Волоша и бросает на стол деньги. – Паша, привези ключ от «Промыслов», – приказывает он в телефон.

«Какие еще промыслы?» – думает Римма. Она чувствует приятную расслабленность после хорошего обеда и вина, и ей никуда не хочется идти…

Он привез ее к бывшему магазину «Народные промыслы», давно закрытому, с темными немытыми окнами. Была поздняя осень, ноябрь, кажется, сыро и ветрено. Паша, парень в черной кожаной куртке, завидев машину хозяина, выскочил с ключами из потрепанного «Порше». Дверь отсырела и подалась с трудом, натужно заскрипев.

Они вошли – Волоша впереди, Римма за ним. Павел остался на крыльце. В лицо пахнуло сыростью подвала. Волоша включил свет. Загорелась тусклая лампочка на длинном шнуре, свисающем с потолка, и осветила неприглядную комнату, пустую, если не считать кучи мусора под окном-витриной – битый кирпич, старые газеты и осколки стекла.

Римма недоуменно озиралась. Две двери вели в подсобную комнату и туалет… Волоша дернул ручку сливного бачка… в трубах что-то заскрежетало, заухало, и из бачка ринулся поток ржавой воды… Неприлично розовый обмылок сиротливо лежал на умывальнике, и чьи-то громадные резиновые сапоги валялись в углу.

«Вот и вся романтика», – подумала Римма, трезвея.

– Приобрел по случаю, в счет уплаты долга… – сказал Волоша, и она вздрогнула. – Были кое-какие мысли, да руки так и не дошли, а тут обвал на бирже, не до того было. Уже два года стоит. Возьмешься?

– А что делать надо?

– Ты помнишь, что тут было раньше?

– Сувениры… кажется.

– Правильно! Торговая точка была, магазин. Ну, вот и открывай магазин. Не обязательно сувениры, торгуй дамским бельем, косметикой, всякими вашими штучками… Рынок – хорошая школа, даже если ты был двоечником.

– А деньги?

– Ты давай сядь, прикинь конкретно и реши, чего надо, в смысле ремонта, мебели, рекламы, и звони через… Ну, как закончишь, так и звони, обсудим. Возьмешься?

Римма, протрезвев окончательно, смотрела на него, чувствуя, как захлестывает ее жаркая волна благодарности. Свое дело… Об этом она даже мечтать не могла. Хозяйка! Да она из этой помойки…

– Возьмусь! – выдохнула она. – Конечно, возьмусь! Спасибо тебе, Волоша!

Она назвала его полузабытым именем, и им вдруг показалось, что не было этих десяти? двенадцати? лет… Они стояли совсем рядом, и Римма чувствовала запах влажной шерсти от его пальто, лосьона, чуть-чуть вина… смотрела в его круглые светлые глаза… видела, как он сглотнул, как дернулся его кадык. Римма прекрасно знала, что испытывают мужчины, глядя на нее. Когда-то, по молодости, она думала, что выбирает она… потом поняла, что не так все просто. Выбирает свободный человек, а бедность и свобода – понятия несовместимые. Выбор бедняка диктует экономика…

Когда-то она сделала «свободный выбор» и выбрала Виталика Щанского. Хотя, наверное, это он ее выбрал. А сейчас она выбрала бы Смолянского… И это был бы «экономический» выбор. Но это теория, а на самом деле, попадись ей второй Виталик…

«Не знаю, – говорит себе Римма, – ничего не знаю! И чем дольше живу, тем меньше понимаю…»

– С твоими данными можно жить припеваючи, – говорила ей приятельница, танцовщица в ночном клубе, некрасивая, но умная девушка по имени Риека. – Мне бы твою внешность, я бы уже давно где-нибудь в Париже толпы собирала. А хочешь, иди к нам в кабак!

– Кем? – спросила Римма.

– Стриптизершей!

– Не хочу!

– Брезгуешь?

– Возраст! Сбросить бы десяток годков… – врет Римма, а про себя думает: «Не дай бог!»

…Они стояли друг против друга в тусклом свете полумертвой лампочки… совсем близко… Смолянский снова сглотнул. Ей казалось, она слышит, как колотится его сердце.

«Я готова… на все, – сказала она себе. – Прямо здесь, на полу, за неимением ничего более подходящего. С ним – да. Сто раз да! Потому что он…»

Тут зазвонил его мобильник, и оба вздрогнули. Мысль не додумалась до конца, и момент был упущен.

– Да! – сказал Смолянский хрипло, прикладывая к уху крошечный мобильный телефон. – Да! Слушаю. Да, я. Что? Кто сказал? – в голосе его появились жесткие нотки.

Римма вздохнула, то ли с сожалением, то ли с облегчением. Он был уже не с ней. Он уже забыл о ней, как всякий мальчик-мужчина забывает о женщине, когда играет в свою любимую игру – бизнес, политику или науку.

* * *

…Они встретились через две недели. Римма представила на его суд «бизнес-план». Он улыбнулся, услышав это слово, смотрел доброжелательно, но что-то ушло… ушло… дышал он ровно и слюну не сглатывал… и Римма поняла, что теперь она для Волоши Смолянского такой же деловой партнер, как и давешняя Светлана Андреевна. Только и всего.

* * *

Она стремительно шагала по улице, не шла, а летела – в расстегнутой серебристой шубке, в узкой юбке с высоким разрезом, отбрасывая волосы резким движением головы. Темно-синий шелковый шарф знаменем развевался за спиной. Она остановилась у лотка с цветами, купила веточку розовой азалии. Прижала к лицу, вдохнула влажный травяной дух и подумала, что все у нее хорошо – и личная жизнь, и работа, и будущее. Если бы не люди на улице, она бы побежала припрыжку, да еще бы и проскакала на одной ножке. Ее провожали восхищенными взглядами…

Хватит! По законам жанра, подобное нагнетание положительных моментов ни к чему хорошему не приводит. Это знают все те, кто обладает хоть каким-то жизненным опытом. В жизни каждого человека непременно была бабушка или тетушка, своя или чужая, а то и просто соседка Мариванна, которые говорили: «Ш-ш-ш! Угомонись! А то как бы плакать не пришлось!».

Вдруг Римма остановилась, словно наткнулась на невидимую стену. Взгляд ее был прикован к живописной паре, входящей в ресторанчик «Арарат», где хозяин – друг Игоря, Вердик Хачатурян, и куда он, Игорь, приводил ее на смотрины. Мужчина, бережно поддерживающий под локоть женщину, был не кто иной, как ее любимый человек Игорек Полунин, а женщина – не кто иная, как ненавистная Старуха.

У Риммы потемнело в глазах и показалось, что земля уходит из-под ног. Она с трудом удержалась, чтобы не броситься к ним и не вцепиться в соперницу. Она видела, как Игорек что-то сказал, открывая дверь и пропуская ее вперед, а Старуха засмеялась. Они вели себя как старые добрые друзья и любовники, связанные тысячей невидимых нитей…