Посольство - Лесли Уоллер Страница 11

Его телефон прозвонил один раз и замолк. Паркинс положил газету, повернулся на вертящемся стуле и воткнул провод наушников в одно из отверстий в невзрачном черном ящике. Его движения были размеренно точны, большие пальцы не спеша и привычно делали свое дело. Подкрутив два диска, он включил магнитофон.

Отличная идея, подумал Паркинс. Как только кто-то в здании включает скрэмблер, телефон Паркинса дает один звонок, предупреждая его. Это совсем не трудно было сделать, ведь в канцелярии не так много скрэмблеров, и почти все они устаревших моделей, чисто электромеханических, с простым набором, не то что новые – с совершенными компьютерами и с миллионами вариантов кодирования.

– …много ли людей ты можешь выделить? – отчетливо прозвучал голос полковника Френча.

– Я не играю в то, что обречено на проигрыш, – ответил после паузы другой голос. Это был Е. Лоуренс Рэнд, который, как полагал Паркинс, имея на то основания, был резидентом ЦРУ в Лондоне.

– Ларри, это пораженчество!

– Не вешай мне лапшу на уши, Нед. Мы говорим о реальных перспективах. Отмени прием. Вспышка СПИДа, герпеса, свинки – чего угодно. Напряги воображение.

– Ты понимаешь, что порешь чушь? – бросил Нед.

Паркинс усмехнулся. Не было ничего приятней прямых стычек между индейскими вождями, возглавляющими у янки враждующие стороны. Такие стычки могут поведать о многом.

– Победы быть не может, Нед. Отмени.

– Слишком поздно.

– Никогда не поздно, – возразил Рэнд. – Стрела с транквилизатором охладит пыл добрейшей Пандоры. Нет ничего проще.

– Теперь я понял, кто хотел утихомирить Кастро взрывающейся сигарой. Мужики, вы слишком увлекаетесь разными техническими штучками, чтобы вам кто-то поверил. Я предлагаю шампанское, копченого лосося, а позже… настоящую теннессийскую свинину на гриле. Короче, ты пришлешь мне несколько своих мальчиков и девочек.

– Свинину подаешь? Толково. Это уберет мусульман и евреев.

– Ларри, – не выдержал Нед, – мне что, приказывать надо?

– Какие приказы? Я тебе не отвечу, полковник.

Ухо Паркинса уловило нотку недовольства в голосе Рэнда, необычно неприятный тон. Паркинс подумал, что между спецслужбами разгорелась обычная ревность.

– Ларри, не будь таким козлом, – говорил полковник Френч. – Я не напрашивался на это дело. Мне его навязали заодно с президентской Директивой-103.

Тон Рэнда едва ли можно было назвать мирным.

– Можешь вытереть своими директивами задницу, Нед. Они годятся только для идиотов из загранслужбы, набитых дерьмом. А для меня они не значат ровно ничего.

– Бог мой, ну и тупая у тебя голова, – взорвался Нед.

– Отвяжись, вояка.

– Неужели тебе надо объяснять, – продолжал настаивать Нед, с трудом сдерживаясь, – как близки Фулмеры с президентом? Насколько они полны решимости выполнить Директиву-103 до последней буквы? Ты что, Ларри, ждешь прямого указания из Белого дома. Если ты будешь продолжать в том же духе, ты этого добьешься.

– Любители, – проворчал Рэнд, – вся эта чертова служба забита сумасшедшими любителями. Когда Белый дом наконец поймет, что он не может… – Тут он остановился.

– Давай, давай, Ларри, очень интересно послушать.

Прошло так много времени, прежде чем Рэнд продолжил, что Паркинс уже начал беспокоиться, а не сломалась ли его декодирующая аппаратура.

– Я могу дать тебе восемь мужчин и пять женщин, – сказал он наконец. – Но если только ты…

– Пришли их всех сюда сегодня к двенадцати дня, – резко оборвал Нед. – Мы планируем на это время наш первый брифинг. Да, и как обычно, огромное спасибо Компании, Ларри, за полезное сотрудничество. – Он повесил трубку.

Паркинс отключился от телефона, перемотал пленку и пометил кассету буквенно-цифровым кодом. Потом он поднял трубку и набрал номер внутреннего телефона.

– Группа посыльных.

– Это Паркинс. Пришли мне бегуна, малыш. Лучше Муркока, если он свободен.

Паркинс нацарапал записку, обернул ее вокруг пленки и закрепил простой резинкой. В запертую дверь, отделявшую кабинет Паркинса от прихожей, постучали. Паркинс встал, чтобы впустить «мальчика» лет тридцати.

– Доброе утро, майор Паркинс.

– Муркок, ты глупая башка.

– Прошу извинить, мистер Паркинс.

– Передай это пятому.

Когда посыльный ушел, Паркинс позвонил по городскому телефону. Мужчина с сильным шотландским акцентом сказал:

– Да-а.

– Кое-что послал вам, Джок.

– Что теперь? – спросил человек раздраженно.

Паркинс поудобней устроился на стуле.

– Нужна информация о пострадавшем в дорожной аварии сегодня утром – Бейкер и Мэрилбоун – около семи тридцати; машина сбила пешехода.

– Что-нибудь еще? – спросил шотландец иронически.

– Последние новости отсюда. Мои глупые «жучки» откусили больше, чем могут сожрать. – П. Дж. Р. Паркинс расслабился после хорошего разговора по единственной внешней линии во всем посольстве, которую он не прослушивал лично.

* * *

Джейн Вейл сидела в конце маленького зала в подвале здания канцелярии на Гросвенор-сквер.

В 12.01 Шамун запер дверь зала и опустил шторы на окнах, выходивших не на пышную зелень площади, а в вентиляционную шахту, которая освещала комнату слабым светом. Даже этот свет был теперь перекрыт.

Люди сидели в темноте – около тридцати человек, прикинула Джейн, – их силуэты были видны на огромном экране позади Неда, стоявшего на сцене. Шамун подошел к проектору, который находился в конце комнаты, рядом с Джейн, и включил сияющий прямоугольник света. На экране появились аэрофотоснимки Уинфилд-Хауза и прилегающего к нему участка.

Джейн пыталась не смотреть на профиль Неда на экране. У нее перехватило в горле. «Это, наверно, любовь, – повторила она про себя слова старой песни Роджерса и Харт. – Это не аппендицит».

Она казалась себе длинной, худой, гибкой черной кошкой, свернувшейся в клубок и страстно желавшей превратиться в котенка. На сцене что-то говорил Нед, развертывая планы. Звук его сухого голоса, его интонация и ритм завораживали ее. Смысл она не улавливала. Может, он и был неуловимым, думала Джейн.

В сущности, делать здесь ей было нечего. Безопасность не входила в ее обязанности. Но Ройс Коннел попросил ее понаблюдать за деятельностью миссис Фулмер, а она с этим не справилась. Настолько, подумала Джейн, что Нед и все эти люди оказались теперь в крайне сложной ситуации.

Никто не обвинял Джейн в провале, меньше всех Ройс, который мог, если бы захотел, одним насупленным взглядом заставить ее плакать. Любому, кто спросил бы Джейн о том, кому принадлежали ее симпатии и привязанность последние два года, она готова была признаться, что все в ней, кроме физического влечения, было устремлено к Ройсу Коннелу, в которого она влюбилась безоглядно, как школьница. А разве кто-нибудь мог не влюбиться?