Полицейская фортуна - Кирилл Казанцев Страница 11

Затянув еще живого водителя-оборотня в «Фиат», Гринев растер ему лицо снегом, прихваченным тут же, под распахнутой дверцей, и сам превратился в ледяное спокойствие.

— А теперь спрашивать буду я. Кто послал?

С губы водителя сползла густая, похожая на густой кетчуп, жижа. Он повернул к оперативнику глазные яблоки тяжело, словно те тянулись на таких же резинках, на какой была закреплена «игрушка» его убийцы.

— Отвечаешь — и я везу тебя в больницу. До нее осталось километров двадцать, не больше. Пока молчишь, мы стоим.

— Жжет внут… ри…

— Кто послал? — чуть тише и тем более угрожающе прошептал Гринев.

Подсказывать фамилию не хотелось. Он был слишком для этого опытен и знал, что умирающий от боли человек согласится сейчас со всем, что ему скажут.

— На вокзале ты подошел ко мне и предложил подбросить. Еще через полчаса ты собирался меня убить, — откинув крышку ящика, он с улыбкой посмотрел на дорогую портативную «Rednex», вмонтированную в стенку. — У тебя в машине прилада ценою в штуку баксов, а потому она никак не полицейская. Браток, назови фамилию того, кто тебе велел меня убрать, и я еду к врачам.

Глаза раненого мутнели, и Гринев как опытный сыщик понял, что ответа уже не последует. Наступала кратковременная кома, обещавшая перейти в биологическую смерть уже через несколько минут. Времени ждать этого никому не нужного конца не было.

Он вышел из машины, обошел ее и вытянул с пассажирского сиденья еще живое тело. Дотянул до кювета, столкнул вниз, спустился сам и ногами завалил темнеющий в сумерках бугор снегом.

Призма на крыше была, конечно, липовая. Отлепив магнит и выдернув провода, заставляющие прозрачный многогранник светиться, Гринев бросил ее на сиденье и тут же тронул с места. Выждав, пока мимо него промелькнет пятый столбик километрового указателя, опустил стекло и зашвырнул призму за обочину.

Еще час назад он собирался покинуть Екатеринбург на месяц, пока не утрясется вопрос с Крыльниковым. Сейчас становилось ясно, что с Крыльниковым вопрос положительно никогда не решится. И разница между сегодняшним возвращением в столицу и возвращением через месяц заключалась в том, что сейчас оставался шанс решить этот вопрос самому.

Но никак не в этом направлении. Дураку ясно, что там его ждут. И Гринев, чуть сбросив скорость, веером развернул посреди дороги машину.

За сорок минут до того момента, когда лжетаксист остановил «Фиат» на продуваемой насквозь трассе, оперуполномоченный ГУВД Стоцкий пробрался сквозь суету железнодорожного вокзала, зашел в комнату дежурного по станции и с его помощью купил билет на поезд до самой Казани. Его мать болела уже два года, врачи предсказывали кончину еще полгода назад, но женщина продолжала жить. Тот случай, когда ошибочное мнение врачей приносит только радость. Но Стоцкий отправлялся не к ней. И не к кому-то конкретно. Он на несколько недель убирался подальше из Екатеринбурга, как ему и было велено.

До отправления поезда оставалось каких-то сорок минут, и Стоцкий вышел на перрон, чтобы в последний раз продышаться перед вагоном, пахнущим химией и влажным бельем. Купил в киоске пачку сигарет, выпил кофе, бросил в сумку пару газет — одну с кроссвордами, другую из разряда «желтой» прессы — хорошо отвлекает, когда не хочется думать о дне сегодняшнем, — и стал ждать подачи к перрону фирменного.

Через четверть часа, когда на крутом повороте подъездного пути появилась голова состава, к нему подошли:

— Стоцкий?

Покрепче прихватив сумку и быстро оценив двоих мужчин лет сорока на вид, интересующихся им, оперативник ГУВД процедил сквозь зажатую в зубах сигарету:

— Кто спрашивает?

Пока цедил, заодно оценил и тактический порядок построения подошедших. Руки в карманах, первый стоит перед ним. Второй чуть сзади, выступая на две трети корпуса и вполоборота. Если Стоцкий и Гринев, работавшие в одном отделе уголовного розыска ГУВД, кого-то задерживали без применения принципа «жесткого задержания», они располагались перед фигурантом точно так же. Это отличительная черта всех людей из ГУВД. Это неписаный закон всех, кто служит сыску. Их никто никогда не учит так вставать, опыт приходит с годами, как жизненная необходимость. Если фигурант начнет производить действия, то при таком построении он сможет совершать их лишь в отношении того, кого видит перед собой.

— Пройдемте с нами, — сказал один из мужчин и, видя нежелание выполнять просьбы подобного характера, добавил: — Не стройте иллюзий и не пытайтесь проверить, кто из нас троих быстрее бегает. Быстрее всех в Ебурге это делает он, — и мужчина кивнул в сторону напарника. — А я быстрее всех вынимаю ствол из кобуры.

С ним разговаривают. И, по меркам задержания, разговаривают чересчур много. Хотели бы сломать, сделали бы это в два счета. Наверняка их не двое — двоих видит он, Стоцкий. Начнись куча-мала, нарисуются еще столько же. Значит, ломать его нет необходимости, нет такой задачи. Задача взять и привезти. Куда — пока не ясно.

— Быть может, представитесь? А то у меня рука чешется свисток из кармана вынуть.

— Как только вынешь, я сразу ее почешу. ФСБ.

И Стоцкий рассмотрел через клубы выдыхаемого им пара удостоверение, подтверждающее слова мужчины.

— Куда идти?

…

* * *

Первая кровь окропила пол «Эсмеральды» ровно в полночь. В половине первого предновогодней ночи пролилась и кровь управляющего казино Гаенко, а стены его офиса были забрызганы мозгами. Последняя неделя старого года далась управляющему особенно тяжело. В последние дни он вообще перестал понимать, что происходит. За одно и то же его сначала похвалили, потом запугали, а после, чтобы больше на глаза не попадался, пришли убивать.

Без пяти минут двенадцать в казино вошли двое. Их, как старых знакомых, пропустили без досмотра, и они принялись делать то, зачем пришли. Молча выпили у барной стойки по бокалу пива, дождались, пока Гаенко пройдет к себе из зала, после чего последовали за ним. Этот марш впоследствии останется незаметным, так как на втором этаже находится не только офис управляющего, но и бильярдная с маленькой закусочной, где к рюмке водки подают фирменную закуску — только что вскрытую мидию с тремя глазками маслянистой красной икры и веточкой петрушки. На второй этаж подниматься вольны все, кто пожелает, но вот войти в офис управляющего любому желающему невозможно. За стеклянными дверями, в крошечном фойе, зеркальном снаружи и прозрачном изнутри, стоит охранник с большой, коротко стриженной головой в форме полицейского из Майами. Он никого никогда не впустит к управляющему без его позволения. Без спроса сюда входят лишь Эмма Петровна и несколько человек из крупье.

А потому этих двоих охранник впускать не собирался. Но потом пропустил, потому как исполнять служебные обязанности с печенью, насквозь проткнутой заточкой, невозможно. Кровь лила из него широкой, но медленной струей — так переливается парное молоко из подойника в тару. Запечатать рукой отверстие, дабы сэкономить кровь до приезда врачей, было также проблематично. Затыкаешь спереди — течет сзади. Затыкаешь сзади — тут же начинает литься впереди. Охранник так и умер в муках размышлений — где лучше зажать, чтобы протянуть хоть четверть часа.