Проданный смех - Наталья Корнилова Страница 11

Надо всему вернуть тот вид, который был до меня, решила я – и принялась засовывать ноутбук под подушку, как вдруг сзади меня раздался металлический женский голос:

– Что вы тут делаете? Немедленно поставьте к-компьютер на м-место!

Очень мило. Вот и маменька семейства пожаловала. Надеюсь, у нее хоть сколько-нибудь есть здравого смысла? Странно, что я не услышала, как она подходила, плохой признак. Я обернулась и как можно приветливее поздоровалась.

– Вы не волнуйтесь, я не воровка, – глядя в очки, заверила я. – Я частный детектив, вот моя карточка. А компьютер… просто упал. Да, он просто упал.

Я сразу же протянула свое лицензионное удостоверение невысокой женщине, стоявшей перед мной. В очках, с короткой стрижкой на густых русых волосах, немного сутулая и чуточку располневшая, она была похожа на тысячи женщин, живущих в городах и городках России. Я напрягла память, вспоминая ее имя, – Заречная Нина Александровна. Лицо моложавое, за руками следит. Ногти не красит. Кольца не носит, что странно. Но в общем ничего необычного нет.

– Упал, г-говорите? – Женщина немного заикалась. – Это Барсик, должно быть, н-на подушке своей сидел и п-прыгнул, к-когда п-побежал меня встречать. Вот к-компьютер и свалился со стула.

Кот и в самом деле ластился к ногам хозяйки, мурлыча ей что-то и обиженно посматривая на меня зелено-желтыми глазами. «Не простит, что я его не покормила», – подумалось мне.

– Да, так и было, – свалила я на бедняжку всю вину. – Из-за подушки не видно, что под ней, а то бы я не позволила ему садиться на стул. А почему вы ноутбук на стуле держите?

Женщина устало взяла из-под подушки черный чемоданчик с кнопками и водрузила его на одну из полок. Теперь понятно, почему она сразу мне такой пустой показалась.

– Разве ж это я д-держу? Это в-вы у мужа спрашивайте, он т-тут т-три д-дня хозяйничал. Хотя сейчас он должен быть в театре, на репетиции.

Мужа, однако, поблизости не наблюдалось. Я выглянула в окно: возле подъезда уже никто не стоял. Видимо, улетели в театр на шабаш с тем мужиком на метле. Я вкратце объяснила хозяйке цель своего приезда. Мать Заречной опустилась на диван и сняла очки. Только теперь я поняла, что женщина, видимо, последние дни только и делала, что нервничала. Глаза были красными, воспалившимися от слез и недосыпа.

– К-к родственникам ездила в д-деревню, – пояснила она. – Д-добиралась д-долго. Ольга сказала, что п-поедет в район П-поливановки, так я д-думала, что, может, она к-к моему б-брату заехала?

– Ну и?.. – с надеждой спросила я.

Нина Александровна отрицательно покачала головой.

– Нету. Дом пуст, брат теперь у матери живет. А я не знала, у нас с ним немного напряженные отношения. Редко общаемся. В общем, дочь моя как сквозь землю провалилась.

В руках Заречной мелькнул платочек, однако бурных слез не последовало. Хозяйка и жена актера бесшумно высморкалась и предложила мне пройти на кухню, выпить чаю. Хотя прежде ей пришлось заняться уборкой. Я по мере возможности ей помогала, одновременно собирая информацию, разглядывая окружающие меня предметы. Семья сейчас испытывала финансовые трудности, но раньше явно жила в достатке. Впрочем, семьи, в которых есть хоть один творческий человек, подобный Заречному, вряд ли умудрятся сохранить хотя бы один предмет в целости и сохранности дольше часа. Все чашки были так или иначе поколоты, кастрюли радовали глаз своим разнообразием, я не встретила ни одной пары одинаковых суповых тарелок. Живущих в этой квартире кидало из крайности в крайность со страшной силой. Достаточно сказать, что полкухни было покрашено в белый цвет, а оставшаяся часть оклеена обоями с дельфинами. То ли денег не хватило, то ли такое оригинальное дизайнерское решение, кто знает…

Когда мы наконец уселись за отдраенный стол, я получила в руки чашку с отбитой ручкой, полную ароматного янтарного чая с лимоном, свежее печенье и вазочку меда. Чувствуя, как желудок радуется еде и жизни, я закидывала гостеприимную хозяйку вопросами, касающимися ее дочери, чтобы составить портрет той, кого я ищу. Картина выглядела следующим образом. Дочь с раннего детства подавала большие надежды и вообще была незаурядным ребенком. Правда, она все никак не могла найти применение своим многочисленным талантам. Способность к рисованию привела ее в художественную школу, откуда дитя очень быстро сбежало, заявив, что там скучно. Танцкласс занял девочку буквально на год. Потом следовали музыкальная школа по разным классам, периодически бросаемая, туристическая секция, секция бокса…

– Бокса? – переспросила я.

– Б-бокс, б-байдарки, на б-балет мы тоже ходили, к-кино увлекались, музыка, само собой. «Ветер п-перемен» знаете?

– «Скорпионз»?

– Ну д-да, кажется. У нее эта мелодия н-на мобильнике стояла, п-поэтому я ее и запомнила. Это ее с-самая любимая п-песня. В общем, разнос-сторонние интересы, н-не могу выделить что-то одно. Что выросло, то выросло. Ее писательство для меня с-стало большим сюрпризом. Знала, конечно, что она ведет д-дневник, но не думала, что это перерастет во что-то большее. Сочинения у нее всегда б-были на твердую четверку, хотя школу она с медалью окончила.

– Где она потом училась?

– В к-колледже. На менеджера. Тоже к-красный диплом, хотя как она умудрилась его получить, для меня загадка. С лекций вечно приходила с изрисованными тетрадками, и ни слова из того, что говорил п-преподаватель. Помимо всего прочего, она ж-жуткая лентяйка.

В моей голове постепенно стал вырисовываться образ физически развитой акселератки, хотя стоп – в балет не берут выше ста семидесяти сантиметров! Тогда физически развитая девушка среднего роста, умеющая боксировать, плавать на байдарке, просто плавать, играть на нескольких инструментах, в том числе на балалайке, умеющая рисовать, знающая классику кинематографа, лениво насвистывающая «Wind of change»… Где такое чудо может носить?

– Фотография ее у вас есть? – наконец осенило меня.

Но с фотографии на меня смотрела совсем не мускулистая здоровячка, а худенькая, даже слишком худенькая девушка с русыми волосами. Неулыбчивое, серьезное лицо, глаза хранят какое-то строгое предупреждающее выражение. Такие глаза должны быть у женщин, переживших многое, а не у двадцатилетней девчонки.

– У нее меланхолический характер? – спросила я. – Уж больно серьезная.

– Ольга? Да что вы! Никогда не видела, чтобы она п-плакала. Флегматик – это да. Философствовать любит. Ну что еще вам про нее рассказать?

– Что она любила больше всего?

Мать долго думала, прежде чем ответить.

– П-пожалуй, что читать книжки и анализировать. Детективы пачками глотала, пока сама писать не начала. Она так насобачилась, что, когда смотрит фильм, уже заранее знает, кто из героев преступником окажется. Еще ни разу не ошиблась.

– Хорошо. А молодой человек ее кто такой?

– А, С-сергей! Но, к сожалению, здесь я ничем не могу вам п-помочь. Я д-даже фамилии его не знаю. Знаю, что какая-то немецкая фамилия, при этом даже как-то забавно переводится, но в-вспомнить… Вы знаете, у нее где-то была с-старая записная книжка, я п-пойду поищу.

Конец ознакомительного фрагмента