Карамболь - Хокан Нессер Страница 11

Мюнстер немного посидел молча, наблюдая за тем, как двигаются по стеклу дворники.

«Дьявол! — думал он. — Почему такое должно было случиться? Какой в этом смысл?»

Он сознавал тщетность подобных вопросов, но то, что они не исчезали насовсем, возможно, все-таки о чем-то говорило. О чем-то, связанном с надеждами на лучшее, с оптимизмом, с отказом капитулировать перед темными силами? Разве нельзя посмотреть на это с такой стороны? Может, так и надо толковать это вечное почему?

— Ты много общался с ним в последнее время? — спросил Рейнхарт, когда они переехали на другую сторону реки и стали приближаться к высотным домам района Леймаар.

Мюнстер пожал плечами.

— Не особенно, — ответил он. — Где-нибудь раз в месяц. Мы иногда ходим вместе пить пиво.

— А бадминтон?

— Два раза в год.

Рейнхарт тяжело вздохнул:

— Как ему живется?

— Думаю, до сих пор жилось неплохо. У него даже появилась женщина.

Рейнхарт кивнул:

— Я тебе очень благодарен за то, что ты согласился.

Мюнстер не ответил.

— Чертовски благодарен, — повторил Рейнхарт. — Не знаю, справился ли бы я с этим в одиночку.

Мюнстер сделал глубокий вдох.

— Поехали туда, — сказал он. — Нет смысла больше оттягивать. Ты проверил, что он дома?

Рейнхарт помотал головой:

— Нет. Но я кожей чувствую, что он дома. Отступать некуда.

— Да, — согласился Мюнстер. — Ни нам, ни ему.

Припарковаться возле кондоминиума Клахенбюрх оказалось трудно. Покружив по кварталу, Рейнхарт нашел «карман» на углу Моргенстраат и аллеи Рейдер, и им пришлось пройти двести метров под дождем, прежде чем они добрались до места и смогли позвонить в дверь четвертого номера.

Поначалу изнутри не донеслось ни звука, но после нового немилосердного звонка они услышали, что кто-то спускается по лестнице. Мюнстер заметил, что у него — посреди всей этой сырости — совершенно пересохло во рту, и он вдруг испугался, что не сможет выговорить ни слова. Тут дверь приоткрылась.

— Доброе утро, — сказал Рейнхарт. — Можно нам войти?

Ван Вейтерен был одет в нечто темно-синее с красным, вероятно представляющее — или представлявшее — собой халат, и обут в нечто коричневое — несомненно, тапочки. Он выглядел уже вполне проснувшимся и держал под мышкой свернутую газету.

— Рейнхарт? — воскликнул он с удивлением и распахнул дверь. — И Мюнстер? Какого черта?

— Да уж, — сумел выдавить из себя Мюнстер. — Это точно.

— Заходите, — пригласил Ван Вейтерен, махнув газетой. — Льет как из ведра. В чем дело?

— Давайте сперва сядем, — предложил Рейнхарт.

Их проводили вверх по лестнице и провели в хорошо обставленную гостиную, где они уселись в кресла. Сам Ван Вейтерен остался стоять. Мюнстер прикусил щеку и набрался храбрости.

— Твой сын, — сказал он. — Эрих. Мне очень жаль, но Рейнхарт утверждает, что его убили.

Позже ему подумалось, что, говоря это, он закрыл глаза.

8

Когда Юнг с Роотом около двух часов дня в воскресенье припарковались перед «Траттория Комедиа», дождь временно прекратился. Двое криминалистов по-прежнему занимались брошенным «пежо» под наблюдением инспектора Ле Уда; территорию вокруг машины и вокруг места, где был найден труп, огородили красно-белой лентой.

А также узкий проход между ними. Роот остановился, почесывая голову.

— Что они надеются найти в машине?

— Понятия не имею, — ответил Юнг. — Он ведь одолжил ее у приятеля-зэка пару месяцев назад. Возможно, тот как-то замешан.

— В любом случае, по голове его ударил, очевидно, не Эльмер Кодовски, — заметил Роот. — Того уже восемь недель как не выпускали из тюрьмы, лучшего алиби не придумаешь.

— Возможно, — согласился Юнг. — Ну что, пойдем атакуем бармена, или ты намерен еще долго тут прохлаждаться?

— Я готов, — ответил Роот. — Черт возьми, как мне все это не нравится. Не нравится, когда преступность как бы бьет нам в спину. Такой человек, как В. В., должен бы иметь право на что-то вроде иммунитета.

— Сам знаю, — отозвался Юнг. — Кончай рассуждать на эту тему. Надо просто пойти и сделать свою работу, а потом поедем пить кофе.

— Ладно, согласен.

Бармена звали Алоиз Куммер, и вид у него был довольно мрачный.

Казалось бы молодой, загорелый и сильный, так что Юнг толком и не понял почему. Они сели за стойку совершенно безлюдного бара прямо напротив бармена: пока не появилось никаких посетителей, разговаривать можно было с тем же успехом и здесь. Во всяком случае, так посчитали Юнг с Роотом. Очевидно, господин Куммер тоже, поскольку он не возражал.

— Вы работали во вторник вечером? — начал Юнг.

— Только до девяти, — ответил Куммер.

— Давайте сосредоточимся на этом времени, — попросил Роот. — У вас было много народу?

Куммер показал зубы — крепкие, здоровые и, вероятно, в данный момент изображавшие ироническую усмешку.

— Сколько? — спросил Юнг.

— Может, с дюжину, — ответил Куммер. — Самое большее. Хотите чего-нибудь?

Юнг помотал головой. Роот выложил на стойку фотографии.

— Вот этот человек? — спросил он. — Он заходил тем вечером? Только не отвечайте, пока не будете уверены.

Бармен секунд десять изучал снимки, потягивая кольцо в ухе.

— Мне кажется, да, — произнес он.

— Кажется? — переспросил Роот. — Вы что, верующий?

— Да, он был здесь. Сидел и ел за одним из столиков в зале, я не обращал на него особого внимания.

— Когда именно? — спросил Юнг.

— Примерно между пятью и шестью… да, он ушел в четверть седьмого, как раз перед приходом Хелен.

— Хелен? — уточнил Юнг.

— Одной из девушек с кухни.

— Она ваша подружка? — поинтересовался Роот.

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? — Куммер явно начал раздражаться.

— Никогда не знаешь, — ответил Роот. — Жизнь — клубок странных связей.

Юнг многозначительно кашлянул.

— Он сидел один или с кем-то? — спросил он.

— Один, — не раздумывая ответил Куммер.

— Все время? — спросил Роот.

— Все время.

— Сколько всего народу сидело за столиками между пятью и шестью часами?

Куммер задумался.

— Немного, — сказал он. — Может, человек пять-шесть.