Медовый месяц в улье - Дороти Ли Сэйерс Страница 11

11 вечера. Надеюсь, что с ними все в порядке, – надо теперь остановиться и постараться заснуть, а то с утра я буду как тряпка. “Звезды смотрят вниз” недостаточно утешительны для прикроватной книги – вернусь к “Алисе в Зазеркалье”.

Я согласен с Драйденом,

что "женитьба – благородное дерзание”…

Сэмюэл Джонсон «Застольные беседы» [39]

Мистер Мервин Бантер, терпеливо ожидавший в “даймлере” на дальнем краю Риджентс-Парка, думал о том, что назначенное время приближается. На заднем сиденье лежали завернутые в одеяла ящики, содержавшие две с половиной дюжины бутылок марочного портвейна, и Бантер беспокоился о них. Если ехать быстро, вино придется выдерживать две недели, а если гнать изо всех сил – полгода. Еще Бантера беспокоили приготовления – или же отсутствие таковых – в Толбойз. Он надеялся, что, когда они приедут, все будет готово – иначе неизвестно, когда его хозяин и леди смогут поесть в следующий раз. Конечно, он запасся провизией в “Фортнуме” [40], но вдруг там не окажется ножей, вилок или тарелок? Мистер Бантер досадовал, что не поехал заранее, как ему сначала и поручили, чтобы за всем проследить. Не то чтобы его светлость не был готов претерпеть трудности, если нельзя иначе, но было бы неуместно просить его светлость что-либо претерпеть – к тому же мистер Бантер еще не был до конца уверен насчет леди. Что его светлости пришлось претерпеть от нее, знал, конечно, только он сам, но и мистер Бантер об этом догадывался. Нельзя отрицать, что теперь леди твердо встала на путь исправления, но еще предстояло выяснить, как она будет себя вести, когда столкнется с мелкими бытовыми неудобствами. У мистера Бантера была профессиональная привычка оценивать людей не по тому, как они встречают великие потрясения, а по их отношению к повседневным неурядицам. Он видел, как одна леди чуть не лишилась благосклонности его светлости (включая содержание и appartement meublé на авеню Клебер) за то, что в его присутствии несправедливо отругала камеристку, – но к женам подобные меры неприменимы. Мистер Бантер также беспокоился о том, как все пройдет у герцогини. В глубине души он не верил, что без его помощи хоть что-то можно сделать как следует.

Он испытал невыразимое облегчение, когда увидел, что такси прибыло, и убедился, что ни один газетчик не восседает на запасном колесе и не прячется в автомобиле поодаль.

– Вот и мы, Бантер. Все в порядке? Молодец. Я сяду за руль. Ты точно не замерзнешь, Гарриет?

Мистер Бантер подоткнул плед вокруг колен невесты.

– Ваша светлость не забудет, что мы перевозим портвейн?

– Я буду вести так осторожно, как будто это грудной младенец. Что это там на пледе?

– Несколько зерен, милорд. Я позволил себе убрать из ручной клади примерно один и три четверти фунта зерна, а также некоторое количество разнообразной обуви [41].

– Это, должно быть, лорд Сент-Джордж, – сказала Гарриет.

– Скорее всего, миледи.

Миледи – она никогда всерьез не думала, что Бантер признает ее новое положение. Кто угодно, только не Бантер. Но он, по-видимому, принял ее. А раз так, то невероятное действительно сбылось и она в самом деле замужем за Питером Уимзи. Она сидела и смотрела на Питера, пока автомобиль плавно скользил, временами ныряя в поток. Четкий орлиный профиль и узкие ладони на руле уже давно были ей знакомы, но сейчас это были лицо и руки незнакомца. (Св. Петр с ключами от рая и ада… Писательская привычка ко всему подбирать литературные аллюзии.)

– Питер?

– Да, милая?

– Я просто хотела проверить, узнаю ли я твой голос, – твое лицо почему-то стало чужим.

Она увидела, как дернулся угол его вытянутого рта.

– Я не похож на себя?

– Да.

– Не беспокойся, – невозмутимо ответил он. – Утро вечера мудренее.

Гарриет была слишком опытна, чтобы удивиться, и слишком честна, чтобы изобразить недоумение. Она вспомнила, что произошло четыре дня тому назад. Он привез ее домой после театра, они стояли у камина, и она что-то сказала, смеясь, – обычную ерунду. Он обернулся и произнес, неожиданно хрипло:

– Tu m’enivres! [42]

Сочетание слов и голоса ударило как молния, показав прошлое и будущее в одной огненной трещине, от которой было больно глазам и за которой последовала густая, черная, бархатная темнота… Когда их губы нехотя расстались, он сказал:

– Прошу прощения, я не хотел будить весь зоопарк. Но, черт побери, я рад, что он есть и в нем нет облезлых тигров.

– Ты думал, что во мне проснется облезлый тигр?

– Я думал, что он, возможно, будет слегка недоверчив.

– Чего нет, того нет. Похоже, тигр совершенно новый. Раньше у меня его не было – было только доброе отношение к животным.

Питер продекламировал:

Ты мне подарила тигра —

Восхитительного тигра,

Ослепительного тигра

В глубине полночных чащ [43].

Кажется, никто другой не подозревал о существовании тигра, подумала Гарриет, кроме, конечно, старика Поля Делагарди, от чьего язвительного взгляда ничто не укроется.

Последней фразой Питера было:

– Я полностью выдал себя. Никогда не мог найти для этого ни английских слов, ни английских женщин. Кроме одной. Вот все, что я могу сказать в свое оправдание.

Огни Лондона постепенно оставались позади. Автомобиль разгонялся. Питер оглянулся через плечо:

– Бантер, мы не нарушаем сон младенца?

– В данный момент сотрясения крайне незначительны, милорд.

Эта мысль пробудила ассоциации.

– К слову о детях, Гарриет. У тебя есть твердое мнение по этому вопросу?