И в сердце нож - Честер Хаймз Страница 11

— Это была корзина с хлебом, — поправил сержант.

— Тело Христово, — упорствовал преподобный.

— Ладно, преподобный, хватит ломать комедию, — сказал Броди. — Если вы хотите сказать, что психически больны и не отвечаете за ваши поступки, так это ни к чему. Никто ни в чем вас не обвиняет.

— Его заколола Иезавель. Дульси Перри. Заколола ножом, который вручил ей Чарли Чинк.

Броди чуть наклонился вперед:

— Вы видели, как он передавал ей нож?

— Да.

— Когда?

— На следующий день после Рождества. Она сидела в машине, возле моей церкви. Она думала, что ее никто не видит. Он подошел, сел рядом, вынул нож и показал, как им пользоваться.

— А где находились вы?

— Смотрел в щелочку окна. Я понял, что она приехала в мою церковь совсем не за тем, чтобы отдать какую-то старую одежду на благотворительные цели.

— Она и Джонни были прихожанами вашей церкви?

— Они считали себя таковыми, потому что Большой Джо был членом секты, но они никогда не приходили. Им не нравилось пребывать в святом экстазе.

Могильщик понял, что Броди в замешательстве, и поспешил на выручку:

— В этой церкви прихожане, когда входят в экстаз, начинают кататься по полу.

— С чужими женами, — добавил Гробовщик.

Лицо Броди как-то обмякло, а стенографист разинул рот и перестал писать.

— Они не раздеваются, — пояснил Могильщик. — Просто катаются по полу в конвульсиях — поодиночке и парами.

Стенографист был явно разочарован.

— Кгм-кгм, — прокашлялся Броди. — Значит, когда вы выглянули из окна, то увидели, что в корзинке с хлебом лежит Вэл с ножом в груди. Вы поняли, что это тот самый нож, который Чарли Чинк вручил в свое время Дульси Перри, так?

— Хлеба там тогда не было, — заявил преподобный.

— Что же там было? — спросил, моргая, Броди.

— Белый человек и цветной полицейский. Они погнались за вором.

— А, это вы, значит, видели, — облегченно проговорил Броди, решив, что теперь ему есть за что ухватиться. — Значит, вы видели, как совершилось убийство?

— Я видел, как она его зарезала, — заявил преподобный.

— Вы не могли это видеть, потому что она еще была в квартире.

— Тогда я не видел, правильно. Меня вытолкнули из окна. Я увидел это, когда уже вернулся обратно в комнату.

— В какую?

— В ту, где стоял гроб.

Броди посмотрел на него, наливаясь краской.

— Слушайте, преподобный, мы собрались не шутки шутить. Мы расследуем убийство.

— Я не шучу, — сказал тот.

— Ладно, значит, вам все это пригрезилось?

Преподобный выпрямился и негодующе посмотрел на Броди.

— Мне было видение.

— И в нем вас вытолкнули из окна?

— Оно меня посетило уже после того.

— Видения бывают у вас часто?

— Постоянно, и они всегда говорят правду.

— Ладно, как же она его убила?

— Она спустилась на лифте, а когда вышла на улицу, там в корзине, куда я упал, лежал Вэлентайн Хайнс.

— Вы же сказали, там не было корзины.

— Сперва не было, но затем Тело Христово превратилось в корзину с хлебом. Он лежал в корзине, а она вытащила нож и вонзила в него.

— Что он там делал?

— Лежал и ждал, когда она выйдет.

— Чтобы она его зарезала?

— Он не ожидал, что она его ударит ножом. Он понятия не имел, что у нее есть нож.

— Нет, этот номер не пройдет. Лучше скажите, не уходил ли кто из квартиры — по-настоящему, не в видении, а пока вы были внизу?

— Мои глаза застилала пелена. Я понимал, что надвигается видение.

— Ладно, преподобный, я вас отпускаю, — сказал Броди, оглядывая содержимое карманов преподобного, лежащее на столе. — Но для человека, именующего себя проповедником Священного Писания, вы не очень-то помогаете нам.

Преподобный Шорт не шелохнулся.

Броди толкнул Библию, бумажник, связку ключей и платок через стол по направлению к владельцу. Бутылка, однако, вызвала его интерес. Он открыл ее, понюхал, удивился, затем поднес к губам, попробовал и сплюнул на пол.

— Господи! — воскликнул он. — Персиковый бренди и настой опия. И вы это пьете?

— Успокаивает нервы, — пояснил преподобный Шорт.

— И вызывает видения? Если бы я хлебнул такого, у меня тоже появились бы видения. — Обернувшись к полицейским, Броди с отвращением сказал: — Уведите его.

Внезапно преподобный Шорт завопил:

— Не отпускайте ее! Арестуйте! Сожгите! Она ведьма. Она действует по наущению дьявола. А Чинк ее сообщник.

— Мы ею займемся, — обещал один из полицейских, уводя Шорта. — У нас есть специальное местечко для ведьм и колдунов тоже, так что смотрите!..

Преподобный вырвался из их объятий и упал на пол. Он стал кататься по полу, молотить руками и ногами, на губах у него появилась пена.

— Теперь я понял, что такое святой экстаз, — сказал Броди.

Стенографист хихикнул.

— Похоже, у него сейчас появится видение, — сказал Могильщик с невозмутимым лицом.

Броди уставился на него, но тот замолчал.

Полицейские взяли Шорта за руки и за ноги и вынесли его из камеры. Вскоре один из них вернулся за собственностью преподобного.

— Он псих или притворяется? — спросил Броди.

— Похоже, и то и другое, — сказал Могильщик.

— Вообще-то, может, что-то в его бреднях и правда, — сказал Могильщик. — Я помню, что все пророки в Библии были либо эпилептики, либо психи.

— Кое-что из им сказанного я готов принять, — буркнул Броди. — Мне только не нравится, как он это выразил.

— Кто следующий? — спросил Могильщик.

— Давайте первую жену Джонни, — сказал Броди.

Аламена вошла кротко, нервно теребя высокий воротник платья, словно девочка, которая хорошо помнила, как ее здесь высекли за плохие отметки.

Она села на табурет в кругу света, положив руки на колени. Украшений на ней никаких не было.

— Как вас звать? — спросил Броди.

— Просто Аламена.

— Ладно. Быстро расскажите мне про Вэла и Дульси.

— Тут особенно нечего рассказывать. Пару лет назад она стала петь в кабаре Смолла, через полгода заарканила там Джонни. И накрепко. Вэл пришел на свадьбу сестры — и так в семье и остался.