Смерть на каникулах. Убийство в больнице - Джозефина Белл Страница 11

Появление быстро вошедшего доктора Мэйсона положило конец этой вспышке. Школьный врач с изумлением воззрился на напряженные фигуры вокруг своего пациента. И решил, что это совершенно не его дело.

– Как он, Уинтрингем? – спросил он в деловитой профессиональной манере.

Мэйсон договорился насчет места в больнице, «Скорая» была уже в пути, и он чувствовал себя умелым организатором. Но молчание Дэвида его насторожило. Он опустился на одно колено. Дэвид присел с другой стороны, пристально глядя на пораженного ударом актера.

– Как он? – повторил свой вопрос Мэйсон, уже тише.

– Не очень.

– Жаль. – Доктор пощупал пульс и буркнул: – Черт! Не хотелось бы, чтобы он умер здесь.

Дэвид не слушал, пристально глядя на голову пострадавшего. Джордж Лемминг, увидев, что актеры возвращаются за своими вещами, поднял руку. Все тихо выстроились кольцом в нескольких ярдах от больного.

– Боже мой! – вдруг вскрикнул Дэвид.

Приподняв голову Фентона, он снял парик, намотанный на него фальшивый бинт и вскочил на ноги, разнимая эти два предмета.

– Мэйсон, как мы могли это на нем оставить? Апоплексия здесь совершенно ни при чем, удар не апоплексический, а по черепу. Смотрите!

Он поднял бинт, отделив его от парика вместе с английской булавкой. Наружная часть бинта была обильно смочена сценической запекшейся кровью, но внутри, начиная проступать по краям, расползалось неровное алое пятно – кровь Роберта Фентона, сочившаяся из раны на левом виске. Его волосы под париком прилипли к голове, и пораженная ужасом труппа посмотрела на тонкую струйку свежей крови, устремившейся к уху лежавшего без сознания человека.

– Спасибо, мисс Фосетт.

Дэвид закрепил английской булавкой бинт поверх стерильной салфетки на голове Роберта Фентона и встал, разминая затекшие ноги. Рут Фосетт, держа в руках поднос с чашками и медицинскими принадлежностями, посмотрела на него:

– Экономка спрашивала, нужна ли она вам, или я сама справлюсь? Она сейчас занимается Биллингтон-Смитом, он очень расстроился. Он у нас первый год, перевозбудился и, думаю, выпил слишком много лимонада за ужином.

– Вы отлично справляетесь, спасибо, – ответил Дэвид. – Боюсь, – добавил он печально, – больше мы ничего не можем здесь сделать.

– Вы думаете, шансов немного?

– Это только вопрос времени. Конечно, если мы доставим его в Стэнхерст, там попытаются сделать декомпрессию. У доктора Мэйсона в этой больнице есть знакомый хирург, и операционная будет готова к прибытию пациента. Но вне больницы он вряд ли проживет больше получаса.

– Бедняга.

Рут Фосетт посмотрела на умирающего актера, перевела взгляд на его жену, скорчившуюся в кресле чуть поодаль. Что станется с нею, труппой, со школой? Ну почему никто из учителей не решился продолжить «Юлия Цезаря»? Зачем мистер Ридсдейл открыл двери школы этим людям из мира насилия и неразберихи? Представив себе, что уготовила им судьба, мисс Фосетт пришла в ужас.

– Я бы поставил поднос, – мягко сказал ей Дэвид, – он больше не понадобится. И вы могли бы сесть. Вам же не часто приходится иметь дело с подобными случаями?

Она благодарно улыбнулась и опустилась на стул рядом с Соней Фентон. Та, несколько успокоенная формой медсестры, протянула руку и ощутила, как ее пожали с сочувственной твердостью.

Дыхание больного изменилось. Оно становилось громче, чаще, дошло до пика невыносимых затрудненных усилий, потом начало затихать, затихать, пока не наступила тишина, и показалось, что он действительно умер – так незаметны и редки стали движения его груди. Но когда женщины в испуге посмотрели на Дэвида, чтобы убедиться в ужасной правде, он все еще ждал, серьезно и терпеливо, и вскоре снова послышались жуткие хриплые звуки, терзающие слух.

Вернулся Джордж Лемминг, подошел к Соне.

– Мы сегодня заночуем в Стэнхерсте, – пояснил он. – Вещи уже собраны. Посадим вас с Бобом в машину «Скорой» и поедем. Я оставил сообщение Дьюхарсту в отеле, где он, вероятнее всего, остановится, но снова позвоню ему из Стэнхерста. Вряд ли мы сможем завтра играть дневной спектакль. Я сомневаюсь, что Дьюхарст сумеет найти ведущего актера и актрису и доставить их к часу дня в Уинчестер. Кроме того, мы не знаем, откуда у него эта рана на голове. Все может быть серьезно.

Соня Фентон вскинула голову и трагически произнесла:

– Боб никогда больше не будет играть.

Ответом ей стала тишина, становившаяся все глубже и глубже. И даже хриплое дыхание не нарушало ее. Потом послышался шум мотора, хруст колес по гравию. Джордж начал было:

– Это «Скорая». Я пойду…

И тут увидел, что Дэвид Уинтрингем опустился на колени возле затихшей фигуры и приложил стетоскоп к неподвижной груди.

Потом Дэвид медленно поднялся.

– Доктор, он?..

Это спросил Джордж Лемминг.

Дэвид кивнул.

– Боже мой!

Помреж отвернулся, стараясь совладать с собственным лицом. Он любил старину Фентона.

Соня вдруг закричала, и на ее крик вся труппа бросилась внутрь, теснясь в дверях, пока прибывшие с одеялом и носилками санитары не растолкали актеров. За медиками вошел доктор Мэйсон, сопровождавший их в музей.

– Поздно, – коротко сказал Дэвид. Он поднял голову и отчетливо произнес: – Этот человек умер в результате удара по голове. Всем нам очевидно, что вопрос о том, как он этот удар получил, должен стать предметом расследования, и никто из нас не компетентен это расследование проводить. Мне жаль, что я усугубляю ваше горе и трудности, но, уверен, говорю не только от своего имени, но и от имени доктора Мэйсона: мы, как врачи, вызванные к этому больному, считаем своим долгом немедленно известить полицию, а вас просить – ради вашего же блага – не выходить из этой комнаты, пока она не явится.

Все непроизвольно метнулись к выходу, но санитары, убедившись, что их услуги не нужны, заблокировали дверь, не сводя глаз с Дэвида. Лайонел Бассет безуспешно попытался прорваться.

– С дороги! – хрипло приказал он.

Старший из двух санитаров посмотрел на него презрительно и посоветовал:

– Включи голову, приятель.

Шум за спиной заставил его обернуться. Эдуард Гэш, все еще в сценическом костюме, желтых чулках и подвязках крест-накрест, протолкался в музей. Он быстро подошел к покойнику и уставился на него под взглядами коллег, пораженных его внезапным появлением и странной манерой. Когда он поднял голову, его лицо было белым как мел и глаза горели.

– Что? – просипел он в призрачной попытке говорить в своей обычной манере.

Дэвид вновь описал ситуацию, и от его ровного холодного тона Гэш немного успокоился. Он опустил глаза, подошел к своей одежде и начал трясущимися руками расстегивать костюм.