Дело о лысой гимнастке - Валерия Леман Страница 11

— А теперь постарайся меня понять. Соню я знаю не один год, и тут появляешься ты, абсолютно не знакомый мне человек, и сообщаешь, что она — жестокая преступница.

— Да, да, извини меня, наверное, мне лучше просто уйти.

— Не надо никуда уходить. Просто заверши свой рассказ. Что было потом, когда ты очутилась в машине с Соней. Что было дальше?

— Ничего.

Ее лицо так и продолжало дергаться.

— Ничего. В машине был еще и тот самый хирург. Твоя Соня крепко меня держала, а он снова сделал мне укол, приговаривая, как и ты сейчас: «Спокойно, радость моя, спокойно!»

Верьте не верьте, но я словно пережил ту маленькую сценку наяву: машина, Соня, крепко обхватившая лысую руками, и ее милейший доктор Серж, аккуратно делающий укольчик…

Я мужественно улыбнулся:

— И потом?

— Что потом? Потом я очнулась, связанной — только на этот раз я была на чердаке дома твоей Сони. Я с детства была очень ловкой, помню, в пионерлагере нас учили избавляться от веревок. И снова я сумела от них освободиться. Более-менее привела в порядок парик, платьем утерла лицо. А когда спустилась — обнаружила себя среди уймы народа. На мое счастье, все там были одеты так, что и я вполне могла сойти за какую-нибудь навороченную…

Я только усмехнулся на это замечание — признаюсь, с горчинкой. Что тут говорить, публика у Сони собралась неординарная…

— И что, тебя не заметили ни Соня, ни ее приятель?

— А ты сам их сразу заметил?

Не в бровь, а в глаз — в самом деле, мне пришлось потусоваться, прежде чем я наконец-то повстречал свою любовь.

— Как же ты попала именно в мою машину?

Твердой рукой я решительно налил себе и Кристине по новой рюмашечке. Она немедленно нахмурилась.

— Очень просто. Я держалась в тени неподалеку от входа, когда ты припарковался, а потому прекрасно видела, как ты вышел и с грустью посмотрел на освещенный дом.

Она горько усмехнулась:

— Я подумала, что ты — не злой человек. И залезла в твою машину. Потому как мне нужно было любым способом исчезнуть из того ужасного дома. Наступала ночь, и мне было страшно. А потом, в машине, когда ты запел смешную старую песню «Не сыпь мне соль на раны», у меня началось нечто типа истерики. Дело в том, что мой Игорь тоже любил напевать ту же самую песню.

Договорив эту тираду, она взяла дрожащей рукой рюмку и залпом выпила коньяк. Видели бы вы ее лицо — мокрое и красное от слез, оно все-таки было чертовски притягательным — особенно учитывая то, что от нескончаемых рыданий да истерик ее большой чувственный рот стал ослепительно-красным. Я вздохнул и тоже выпил свою порцию.

Какие мысли скакали у меня в голове? Самые разнообразные. Я думал, что нельзя на протяжении нескольких лет знать человека и не ведать, что он — преступник. Что красивая девушка, разумеется, может быть, что называется, с чертовщинкой, она может рисовать человеческие внутренности, но торговать ими…

А еще я думал, что любовь зла…

— Знаешь, я благодарна тебе за то, что ты вывез меня оттуда и что дал спокойно провести ночь в собственной спальне, не домогаясь, как сделали бы девяносто девять из ста мужиков на твоем месте…

Кристина глубоко вздохнула и даже попыталась мне улыбнуться.

— Я также благодарна тебе за то, что ты меня выслушал. Наверное, именно это мне было необходимо больше всего — выговориться, все рассказать. А теперь, думаю, лучше мне уехать, чтобы не портить тебе жизнь. Я понимаю, ты любишь эту женщину и тебе сложно мне стопроцентно поверить. Но ведь если что — она и тебя убьет, не задумываясь…

Что и говорить, все это прозвучало волнующе и прекрасно, до слез. Но слова Кристины о том, что я не домогался ее этой ночью, и коньяк, вдруг ударивший в голову, и этот ее волнующе красный рот уже начали творить свое пагубное дело. Я смотрел на тонкий рисунок девичьего лица незнакомки и убеждал сам себя, что, в конце концов, я нормальный представитель сильной половины человечества, которому для здоровья и отличного жизненного тонуса просто необходим более-менее регулярный секс. И разве в глазах Кристины не «звучало» молчаливое согласие?..

Как говорится в любимом мультике моего замечательного детства, «и тут Пух неожиданно вспомнил об одном важном деле». Я щелкнул пальцами, будто внезапно что-то пришло мне на ум, после чего вскочил, схватил Кристину за руку и потащил за собой.

— Что случилось? — испуганно вскрикнула она, спотыкаясь от неожиданности и едва не падая.

Я увлекал ее в дом, к лестнице на второй этаж — к спальне, где она провела эту ночь и где я ее «не домогался».

— Вперед! Нужно кое-что проверить.

В одно мгновение мы взлетели наверх, тут я отпустил ее руку, приземлившись точно перед тумбочкой у кровати; одним движением выдвинул ящик и достал то, что пылилось там едва ли не сто лет.

— Что это?

Голос Кристины у меня за спиной испуганно дрогнул. И было отчего: я достал и тут же эффектно направил на нее дуло пистолета — точь-в‑точь, как Бонд. Джеймс Бонд…

— Это, милочка, мое оружие — оружие агента 007. Надеюсь, вы в курсе, что два нуля перед семеркой — это лицензия на убийство?

Она неторопливо опустилась на кровать (что вполне соответствовало моим дальнейшим планам) и впервые за все время нашего знакомства улыбнулась — соблазнительно и дерзко.

— Кажется, мы были с тобой на «ты»?

Что я мог ей ответить? Я тоже многозначительно улыбнулся, неторопливо отложил грозное оружие в сторону, приблизился, решительно обнял девушку за плечи и без долгих предисловий окончательно перешел с ней на «ты».

Не буду вводить вас в краску, описывая все непристойности, которым мы предавались на протяжении довольно продолжительного времени. Все было великолепно, и мой личный «Парабеллум» сработал на славу. Откинувшись на подушки, я произнес:

— И все-таки она вертится!

— Кто там еще вертится? — очаровательным детским голосом произнесла милая и нежная Кристина.

Что поделать — не все детки любят читать книжки и хорошо учатся в школе. Я только потрепал ее по плечу (по лысой голове — рука не поднялась).

— Все в порядке, все отлично, дорогая.

— Нет, мне просто интересно, что же там такое вертится?

— Земля вертится, быть может, вспомнишь — в школе проходили это.

Тут я не выдержал и от души зевнул. Помнится, сто лет назад прочитал в каком-то журнале, что мужчин после оргазма немедленно тянет спать. Вполне возможно. Я опять зевнул.

— Слушай, только ты, пожалуйста, не усни! — тревожно проговорила Кристина. — Мне страшно, вдруг тут появится твоя подруга.