Танцы в нечётных дворах - Элен Витанова Страница 11

И Эльза сказала:

— Да, я хочу танцевать с тобой.

Женщина пристально посмотрела на нее, и что-то в ее лице изменилось. Эльза жадно ловила на себе этот новый взгляд, который блуждал по ее лицу, рукам, волосам. И рассматривала в ответ. На лице Эллы практически не было морщин — только у глаз, бездонных и голубых, которые, казалось, стали еще больше. Черты лица — практически прежние. Теми же, что в детских воспоминаниях, остались яркие губы и рыжий цвет волос. «Только теперь она их, наверное, красит», — подумала Эльза.

Элла подошла, надела на глаза Эльзы повязку и тихо сказала: «Танцуй то, что видишь». Музыка стала громче и заполнила все пространство. Эльза видела себя маленькую у моря, мрачного отца и смеющуюся мать, но образ исчез, и это место заполнилось реальным и в то же время совершенно нереальным существом — вот этой стоявшей рядом царицей сумасшедших, о которой она знала только одно. Вот это и танцевала. Ей давно не приходилось импровизировать, последние годы все танцы были постановочными, разученными для спектаклей, но она была гибкой и умела погружаться в роль. Она хотела и умела нравиться. И на ней тоже было удачное платье — красное. Танец был коротким, но Эльза успела сказать им все, что думала. И, когда сняла повязку, поняла, что Элла впечатлена. Потом были овации. Хлопали, конечно, не так, как в прошлый раз — скорее удивленно, чем восторженно. Но это было неважно. Повинуясь внезапному импульсу, вместо черной повязки Эльза отдала женщине широкий пояс от своего платья. А повязку надела вместо него. Затем развернулась и, покачиваясь, пошла к столу с напитками. Люди перед ней расступались, стараясь не задеть, многие отводили глаза.

Когда она опрокидывала вторую стопку водки подряд, снова заиграла музыка, и по звукам за спиной стало ясно, что Элла снова танцует. Во время очередных оваций к ней подошла Ольга:

— Что ты тут устроила? Стоило мне уйти, как ты напилась и пошла в пляс?

— А что, плохо вышло? — Эльза уже почти пришла в себя.

— Нет, хорошо. Только очень грустно. Яша тебя ищет, он сказал, что хочет выразить тебе соболезнования.

Эльза рассмеялась и села на асфальт прямо у столика. Она чувствовала себя очень нетрезвой, то ли от алкоголя, то ли от впечатлений. Ольга присела рядом. Выглядела она трогательно и нежно: хотелось взять ее за макушку, притянуть к себе и поцеловать в лоб. Но вместо этого Эльза облокотилась спиной на витую ножку столика, подобрав под себя ноги. И сказала:

— Знаешь, кто это?

— Я никого здесь не знаю, здесь все, как в кино. Ты о ком говоришь?

— Вот эта женщина, которая танцует.

— Они зовут ее Элла, и она хороша.

— Да, чертовски хороша, куда уж мне. На самом деле она Мануэла, позавчера ей стукнуло пятьдесят два, и она — моя мать, которая без вести пропала семнадцать лет назад.

Ольга посмотрела на нее с сомнением.

— Ты ничего не курила? Тут часто предлагают…

— Нет. Только пила. И собираюсь делать это дальше.

— Не уверена, что это хорошая идея. Ты поэтому пошла танцевать? Потому что тебе показалось, что Элла…

Тут откуда-то сбоку вынырнул Яков в малиновом шарфе.

— Так-так, я тоже хотел бы услышать, как вам, дорогая, пришла в голову такая сумасшедшая идея.

Эльза оживилась. Пока мать танцует, можно кое-что узнать о ней.

— Яша, а вы давно ходите на ее выступления?

— На ее выступления билеты не продаются. Я узнал о ней пятнадцать лет назад — она тогда танцевала в нечетных дворах.

— Это заведение?

— Простите?

— «Нечетные дворы». Ресторан, клуб? Студия какая-нибудь?

— Нет, это нечетные дворы. На самом деле дворы. Она выбирала какую-нибудь старую улицу, вроде этой, приходила вечером во двор, включала магнитофон, на котором был закреплен небольшой фонарь, и танцевала один танец — под старую очаровательную мелодию. Она была как волшебство, которое приходит внезапно. Видение. Люди давали ей деньги, если хотели, и она уходила. На другой вечер она появлялась в следующем нечетном дворе. И так далее, несколько дней подряд. Когда по городу разносилась весть о том, на какой она выступает улице, следующий двор бывал до отказа набит людьми. Даже торговцы начинали подтягиваться, чтобы продавать бутерброды и вино. Но на самом деле, где и когда будет следующее выступление, знала только она одна. Могла не появляться месяцами, а однажды ее не было целых два года. Мы уже считали себя сиротами. Это было после того, как в нее стреляли.

— Стреляли?

— О, это история о любви. У нее было много поклонников, но, говорят, она глубоко замужем. По крайней мере, о ее романах ничего не известно. Еще говорят, что видели у нее в ридикюле фото девочки. Может, дочь, а, может, сказки это. Но после одного случая к ней никто близко не подходит — вы первая. Это было почти двенадцать лет назад. Она танцевала здесь недалеко, на соседней улице, и туда зашел местный бандит. Незлой, в общем, парень, но привыкший получать все, что хочет. К тому же, недавно освободившийся из тюрьмы…

Музыка стала умиротворяющей. Люди, до того встревоженно стоявшие сплошной стеной, расслабились, многие сели или прилегли на землю. Из фонтана била тонкая струйка воды, девушки под раскидистым деревом чокались бокалами с вином, Наташа с Робертом, крепко обнявшись, медленно танцевали в противоположном углу двора. Соседи улыбались в пустоту, облокотившись на широкие подоконники, акация благоухала, и ее запах смешивался с запахом моря, который приносил с побережья легкий ветерок.

— Он был влюблен в нее?

— О, да, у меня даже есть об этом стихотворение. Прочесть?

Оля нечутко рассмеялась:

— Нет, Яков, лучше в прозе.

Он не обиделся.

— Ну как знаете. Эльза, хотите еще водочки?

Эльза кивнула. Яша, закинув за плечо шарф, галантно налил две рюмки, одну подал Эльзе, и продолжил.

— Я тогда был еще молод и совершенно не лыс, — при этом он поднял шляпу, под которой обнаружились изрядно поредевшие кудри. — И, конечно, влюблен в нее. Я всегда расклеивал листы со своими стихами в том дворе, где она должна была выступать в следующий раз, а однажды Элла даже приняла от меня цветок. Если бы я знал, что она возьмет его, то покрыл бы его золотом.

— Нет у тебя золота, Яша, — это подошел кришнаит Жора, и они уже вчетвером сели на полосатые циновки, которыми в этом углу двора был покрыт асфальт.

— Да, у меня нет, а вот у Симона было. Симоном звали того бандита — кличка, или вроде того. Но Элла не хотела золота, она хотела танцевать. А он хотел Эллу. Уперся, и все тут. И однажды она танцевала, люди смотрели, а этот недоумок пришел с пистолетом, и начал кричать: «Выйдешь за меня? Или ты прям принцесса?», и стрелять ей под ноги. Она посмотрела на него, оступилась, он попал ей в ногу, было много крови. Вызвали скорую, увезли ее в больницу. А потом Элла исчезла, Симона застрелили в каких-то разборках, но люди придумали, что он сначала ее убил, потом себя. После стало ясно, что это не так, ведь через два года она снова стала танцевать, но с тех пор всегда — с черной повязкой на глазах, чтоб не отвлекаться. Странно, что она отдала ее вам.