Котов обижать не рекомендуется - Елена Михалкова Страница 12

А глаза остались из угольков: большие, черные. И печальные, как у собаки, потерявшей хозяина.

– Здравствуйте, – сказала очень удивленная Света.

– Здравствуйте, – глубоким голосом поздоровался снеговик. – Меня зовут Петр Иванович.

– Серафимович, опять церемонии! – перебила вошедшая Анна Васильевна. – Светлана знает, кто ты такой!

Снеговик улыбнулся смущенно, будто извиняясь.

– Жуткая кукла этот Генри, – сказал он. – Я сам ее побаиваюсь. Будь я на вашем месте, сбежал бы без оглядки. А вы остались.

– Это не от избытка храбрости, – призналась Света. – Просто неловко было…

– Уходить, не попрощавшись? – фыркнула Стрельникова.

Петр Иванович строго взглянул на нее:

– Уходить, не предупредив тебя, Анна. Иногда ты бываешь невозможно черствой.

– Иногда? – с нарочитой обидой переспросила Стрельникова. – Какое оскорбление, Серафимович! Я бываю черствой всегда!

Снова зазвенел звонок.

– Это Виктор! – обрадовалась Анна Васильевна и упорхнула.

– Ее брат, – вполголоса пояснил актер. – По совместительству наш режиссер и продюсер. Вы и в самом деле решили, что в спальне труп?

Света кивнула.

– Могу себе представить, как вам досталось от Анны.

– Не так сильно, как я боялась, – улыбнулась Света. – Мне даже разрешили не избавляться от кота.

Серафимович наклонился к ней ближе.

– Я знаю, Анна иногда кажется несколько… м-м-м…

Она замялся, и Света пришла на помощь:

– Резкой?

– Да, пожалуй. Но это маска. Если хотите, защитный костюм. В действительности она тепло относится к животным. Вашему котику ничего не грозило.

– Я видела в спальне собаку, – вспомнила Света.

Серафимович обрадовался:

– Да-да, это то самое, о чем я вам говорю. Анна вечно твердит, как она ненавидит животных. Уверяет, что была бы рада избавить от них весь мир. Звучит чудовищно, я знаю. А сама приютила это бедное больное существо по первой моей просьбе.

– Так это не ее пес?

– Нет, что вы! Его подобрала где-то моя дочь и привезла к себе. К сожалению, у нее, бедняжки, аллергия на собак. Три дня она терпела и молчала, а на четвертый я случайно увидел ее. Конечно, мне пришлось сразу забрать собаку! Дочь уже покрылась жуткими пятнами. Стала как мухомор, только наоборот: красное на белом.

– Но можно же было попробовать его пристроить, – осторожно сказала Света.

Петр Иванович махнул рукой:

– Кто возьмет пожилого одноглазого пса! Даже если бы кто-то и согласился, для него жизнь среди других животных и равнодушных людей будет мучительна. Всем старикам нужен дом, где о них будут заботиться. В том числе и собачьим старикам. У меня у самого дома пекинес, я знаю, о чем говорю. Именно из-за него я не смог оставить этого беднягу у себя, а привез Анне. И она безропотно взяла его. Гуляет с ним, вы представляете?

Света попыталась представить элегантную Анну Васильевну в компании облезлой одноглазой дворняги. Картинка не складывалась.

В кармане Серафимовича прозвонил телефон.

– Да, милая, – ласково сказал он и глазами извинился перед Светой за прерванный разговор. – Да, у Анны. Еще нет, вот-вот начнем.

Он прикрыл трубку рукой и спросил с улыбкой:

– Вы позволите рассказать дочери о вашем маленьком приключении с Генри? Нет, если вам неприятно…

Света замахала руками: рассказывайте, ради бога! Она больше не чувствовала ни смущения, ни стыда.

Петр Иванович встал и вышел из комнаты, на ходу говоря:

– У нас случился небольшой казус…

Окончание разговора Света уже не услышала.

Вернулся он через пять минут, погрустневший.

– Дочь говорит, никто не желает стать хозяином нашему одноглазому старичку. Мы изо всех сил ищем ему новый дом, но пока получается не очень удачно. Кстати, может быть, вы подумаете о том, чтобы обзавестись животным? У него хороший характер, честное слово!

Он с надеждой посмотрел на Свету.

Ей было жаль отказывать этому милому человеку. Пришлось напомнить скорее себе, чем ему:

– У меня живет кот. Котенок!

– Ах, да, – поник Серафимович. – Я совсем забыл. Жаль, из вас получилась бы отличная хозяйка для Циклопа.

– Циклопа?

– До чего же примитивная кличка, не правда ли? – громко спросили от двери. – Прямолинейная, как рельс. Раз одноглазый, значит, Циклоп. Никакой фантазии!

В столовую вошел как раз такой красавец, каким Света по голосу представляла Серафимовича: высокий, чисто выбритый, с римским носом. На нем был светло-серый костюм, пиджак лихо свисал с одного плеча, как гусарский ментик.

Его портила только изломанная линия рта. И две брюзгливые складки, залегшие возле уголков опущенных губ.

Красавец шевельнул плечом. Подхватил сползший пиджак и широким жестом, не глядя, швырнул его в угол, как ненужную тряпку. «Промахнется!» – понадеялась было Света. Но пиджак попал точно на стул.

– Здравствуй, Виктор, – сдержанно сказал Петр Иванович.

– Приветствую. А я, между прочим, предлагал назвать его куда более подходящим именем.

Красавец подмигнул Свете. Та неловко улыбнулась в ответ.

Вот, значит, как выглядит брат Анны Васильевны. Странное противоречие: лицо аристократа – и купеческие манеры. И голос самодовольный, раскатистый.

Отвечать ему не хотелось. Хотелось скорее уйти домой и забыть все, что здесь произошло.

Но промолчать было невежливо.

– Каким именем? – спросила Света.

– Унтиком. Отличная кличка.

– Почему? – не поняла она.

Красавец ухмыльнулся углом рта. А Петр Иванович отчего-то нахмурился.

– Вы знаете, что такое унты? – поинтересовался Виктор.

– Сапоги.

– Правильно. Сапоги из меха. А знаете ли вы, что в некоторых местах нашей необъятной родины унты шьют из собачьих шкур?

– Теперь знаю.

– Значит, понимаете, почему именно такая кличка?

Он довольно засмеялся.

А Света смотрела на него и думала, что людей, которые восторгаются собственным чувством юмора, нужно помечать каким-нибудь особым знаком. Например, смайлом. Поставил ухмыляющуюся рожицу на лоб – и все сразу видят: перед ними шутник. Остряк! Который, например, называет собаку Унтиком и сам ржет над своей тонкой иронией.

Тогда тихие, мирные люди вроде нее, которых корежит от подобного юмора, могли бы заранее принять меры, чтобы обойти таких весельчаков стороной.