Растерзанное сердце - Питер Робинсон Страница 12

Они обменялись рукопожатиями через окно машины.

— К сожалению, мы не можем одновременно быть везде, мистер Форбс. А что, много нанесли ущерба?

— Один разбил окошко в газетном киоске, когда Тэд ему сказал, что у него вышла вся бумага для папирос. А были такие, что даже спали в садике у миссис Ригли, вот что я вам скажу. До смерти ее перепугали. А вы тут небось из-за той девчонки, которую нашли мертвой в спальнике?

— Новости распространяются быстро.

— Еще бы, в наших-то краях. Это коммунисты. Попомните мое слово. Вот кто за этим делом стоит. Коммунисты.

— Возможно, — согласился Чедвик, делая движение, чтобы поднять стекло.

Форбс не унимался.

— У меня остались кое-какие связи в службах безопасности, если вы понимаете, к чему я клоню, — заявил он, приставив скрюченный палец к носу. — И у меня нет никаких сомнений, как и у других здравомыслящих людей: это не просто разгулявшаяся молодежь, тут все гораздо серьезнее. За всем этим стоят студенческие группы французских и немецких анархистов, вот что я вам скажу, а за ними стоят коммунисты. Нужно ли мне называть их вслух, сэр? Русские. — Он выпустил облачко дыма из трубки. — Сдается мне, что некоторые очень нечистоплотные личности управляют событиями из-за кулис, дергают за ниточки, и главным образом это нечистоплотные иностранцы, вот что я вам скажу, и их цель — сместить демократические правительства повсюду. Наркотики — лишь часть их общего плана. Мы живем в страшное время, мистер Чедвик.

— Да, — ответил Чедвик. — Что ж, большое вам спасибо, мистер Форбс. Отправимся за рыбой с картошкой. — Закрывая окно, он подал Брэдли знак отъезжать; Форбс глядел им вслед. По пути они с Брэдли посмеялись над деревенским жителем, хотя Чедвик решил, что в его словах о заграничных студентах, сеющих недовольство, что-то, возможно, и есть. Они отыскали закусочную, купили еды и снова уселись в машину, чтобы перекусить.

Доев, Чедвик скомкал газету, вышел, извинившись, и кинул ее в урну. Затем зашел в телефонную будку рядом с закусочной и позвонил домой. Джанет ответила на третьем гудке.

— Привет, дорогой, — сказала она. — Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, — отозвался Чедвик. — Я насчет Ивонны. Как она там?

— Кажется, опять все нормально.

— Она что-нибудь рассказывала о сегодняшней ночи?

— Нет. Мы не разговаривали. Ушла в школу в обычное время, перед уходом чмокнула меня в щеку. Слушай, милый, может быть, пока оставим все как есть?

— Если она с кем-то спит, я хочу знать с кем.

— И какой тебе от этого прок? Что ты сделаешь, если узнаешь? Пойдешь и изобьешь его? Или арестуешь? Будь благоразумным, Стэн. Она сама нам расскажет, когда придет время.

— Или когда уже будет поздно.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего, — ответил Чедвик. — Ладно, мне пора идти. Просто хотел тебе сказать, чтобы ты не трудилась сегодня греть ужин. Я, видимо, задержусь.

— Сильно задержишься?

— Не знаю. Не жди меня.

— А что там такое?

— Убийство. И неприятное. Услышишь все в вечерних новостях.

— Ты там осторожнее, Стэн.

— Не волнуйся, все будет в порядке.

Чедвик повесил трубку и вернулся к машине.

— Все в норме, сэр? — спросил Брэдли; окно с его стороны было открыто, и он уже наполовину выкурил сигарету, по всем правилам полагавшуюся после рыбы с картошкой. В салоне пахло топленым свиным жиром, уксусом и типографской краской от газетных кульков.

— Все просто шикарно, — ответил Чедвик. — А сейчас, думаю, нам стоило бы двинуть обратно в Бримли-Глен и поглядеть, что там творится, как по-твоему?

Поисковая группа прикрепила заградительную ленту к четырем деревьям по краям небольшой рощицы в глубине бримлейского леса, примерно в двух сотнях ярдов от того места, где было обнаружено тело. Деревья стояли достаточно плотно, так что поля отсюда не было видно и любой шум, который раздавался бы здесь во время фестиваля, наверняка заглушала музыка.

Полицейская собака довольно легко взяла след, идя по запаху крови жертвы. Сотрудники полиции, рисуя крестики на деревьях, отметили путь, по которому двигалась собака. Каждый дюйм этого маршрута предстояло обыскать. Пока же Чедвик, Эндерби и Брэдли стояли за лентой, глядя на окровавленную землю.

— Это произошло здесь? — спросил Чедвик.

— Во всяком случае, так мне сказали эксперты, — ответил Эндерби, указывая на пятна крови на листьях и в подлеске. — Кровь соответствует группе крови жертвы.

— Убийца, должно быть, тоже был весь в крови?

— Не обязательно, — покачал головой Эндерби. — Колотые раны — особая вещь. Конечно, если перерезали артерию или вену, если нанесли ранение в голову, бьет порядочный фонтан, но с сердцем, как ни странно, другая история: рана обычно невелика и кровотечение в основном внутреннее. Конечно, крови вытекло все же довольно много, видите, и здесь, и в спальнике, поэтому я сомневаюсь, что ему удалось удрать с совершенно чистыми руками. К тому же похоже на то, что он пырнул ее раз пять или шесть и провернул лезвие. — Он показал в сторону края рощицы. — Но вон там, у ручья, лежит небольшая куча листьев. На них тоже есть следы крови. Думаю, сначала он попытался вытереть руки листьями, а потом вымыл их проточной водой.

— Пусть листья соберут и отправят в лабораторию, — распорядился Чедвик, отворачиваясь. Обычно он относился к жертвам преступлений без сантиментов, но сейчас не мог выкинуть из головы образ этой девушки, такой невинной с виду, в испачканном кровью белом платье, и не думать при этом о собственной дочери. — Когда доктор сможет подъехать на вскрытие, что он сказал?

— Сказал, что постарается сегодня днем, попозже, сэр, — ответил Эндерби.

— Хорошо.

— Мы опросили большинство из тех, кто занимался охраной фестиваля, — добавил Эндерби.

— И что же?

— Боюсь, ничего, сэр. Они все говорят, что там была такая кутерьма, такое столпотворение, что никто не знает, кто где когда находился. Сильно подозреваю, что большинство из них принимали те же вещества, что и музыканты с гостями, а это не особенно проясняет память. Масса народу бродила туда-сюда как в тумане.

— Думаю, на их помощь особенно рассчитывать не приходится, — хмыкнул Чедвик. — Что-нибудь выяснили насчет девушки?

— Никто из них не сказал с определенностью, что видел ее, но пару раз нам осторожно сказали «может быть».

— Принажмите на них.

— Сделаем, сэр.

Чедвик вздохнул:

— Думаю, нам надо бы устроить беседу с музыкантами, которые были в то время за сценой, снять показания, вытянуть из них все, что можно.

— Сэр… — неуверенно начал Эндерби.