Особенности национальной милиции - Михаил Серегин Страница 12

– Сумка! – радостно орал Леха. – У мамы моей точно такая сумка!

Ребята нагнулись над картой, силясь рассмотреть на ней хотя бы намек на сумочку мамы Пешкодралова. Ничего не получалось.

– Да вот же она, – удивляясь непонятливости сокурсников, сказал Леха. Он схватил маркер и провел линии, соединяя пометки Кулапудова.

Сам собой вырисовался старомодный ридикюльчик, который при богатом воображении вполне мог бы сойти за современную сумку. Жирное же пятно мясляно поблескивало в центре, изображая собой металлическую застежку. Утконесовы в унисон присвистнули, с ходу взяв ля первой октавы.

– И твоя мама такое носит? – еле сдерживая улыбку, удивился Зубоскалин, разглядывая раритетный фасончик.

– Да, – с гордостью произнес Леха, не заметив сарказма в голосе товарища. – Эту сумочку ей отец в восемнадцать лет подарил, когда свататься из другого села пришел.

– Так сумочка старше тебя?

– Угу. Раньше все крепким, добротным делали. Отец, когда через Мордвинку переплывал, коротким путем в мамкино село, так сумочку эту всю насквозь промочил, а ей хоть бы что. Хорошо, что догадался именно ее купить, а то ведь поначалу хотел мыло. А оно бы в реке напрочь размякло.

– Да, это хорошо, что он с сумочкой свататься решил, – поддакнул Дирол. – А не с корытом или со снастью рыболовной.

– Или с «Раптором» паршивым, – продолжил Андрей. – ...или с «Олд Спайсом» опять же, – поддержал брата Антон.

Леха задумался, озадаченно взглянув на товарищей.

– Да не, ребят, – убежденно сказал он. – Тогда «Рапторов» не было.

* * *

Господи, и что Федор раньше не догадался в садик пойти?

Детей тут – больше, чем в парке, раза в два. И ни одной мамаши. Только воспитательницы, нянечки и заведующая в единственном экземпляре.

Заведующая, кстати, ничего, добрая женщина. Она с радостью приняла Гангу в своем кабинете, как только узнала, по какому вопросу тот пришел. Еще бы не обрадоваться. Мужчина в их детском саду – это редкость. На работу с зарплатой, положенной по штатному расписанию дворнику, ни один нормальный человек идти не собирался. Вот и приходилось брать то алкоголиков, которых можно было наблюдать только до первой получки, то древних пенсионеров, с трудом держащих в руках метлу.

А ведь ею не плохо было бы еще и махать. И вдруг заходит в кабинет молодой здоровый человек, просится на должность, причем так рвется работать, что готов приступить к исполнению своих обязанностей прямо сейчас, не дожидаясь, когда будет оформлена трудовая.

Через пятнадцать минут после разговора с заведующей Ганга уже стоял в садиковом дворе с метлой в руках и с улыбкой на устах.

Персонал детского заведения, как несложно было догадаться, состоял исключительно из женщин, которым по природе положено быть любопытными.

Не успел Федор пару раз махнуть своим орудием, как мимо него промчалось трое нянечек, якобы в прачечную за сменой белья, две воспитательницы с непонятным осмотром площадки их групп, солидных размеров повариха – срезать петрушки с клумбы под окном, и музработник без видимой причины.

У Феди аж в глазах зарябило. А потом все пространство огласилось неимоверным шумом, и изо всех дверей высыпало такое количество ребятни, какого парень отродясь не видывал.

– Дети, это наш новый дворник, – поучительным тоном заговорила воспитательница. – Его зовут... Кстати, как вас зовут?

В глазах молоденькой, маленькой и хрупкой рядом с исполином Гангой воспитательницы с веселыми ямочками на щеках забегали искорки, которые красноречиво говорили о том, что интересуется она именем Ганги не столько для детей, сколько для себя. Парень смутился, вспомнив о своей болезни, и решил пока с девушками не заигрывать, дабы не стать распространителем страшного вируса.

– Федор Мамадумович Ганга, – как можно более официально ответил он и сделал вид, что его очень занимает работа.

– Федор Мадурович, – повторил один мальчик.

– Не Мадурович, а Мандумович.

– Лидия Алкадьевна, а почему он Маманович? У него, что ли, мама папой была?

Федя зашевелил метлой быстрее, скоро сдвигаясь вправо, где находился спасительный закуток, за которым его никто не увидит. Что за странный народ эти дети? С ними сложнее, чем с закоренелыми преступниками.

Поведение преступника можно вычислить путем логических умозаключений, вывести его на чистую воду и предугадать дальнейшие действия. Реакцию ребенка предугадать невозможно. Это как находиться на спящем вулкане – никогда не знаешь, когда рванет.

Воспитательницы развели своих детей по площадкам, и тротуар перед фасадом здания остался относительно свободным. Только приблудный кот Максим крутился возле окон кухни, улавливая несъедобный запах манной каши на разведенном молоке. Федор вышел из своего укрытия и огляделся. Никого. Пора было действовать. Дежурно помахивая метелкой, Ганга, все время озираясь, мелкими приставными шагами приблизился к служебному входу детского сада, воровато протянул руку за спину и толкнул дверь. Она поддалась сразу, скрипнув несмазанными петлями.

От неожиданности Ганга вздрогнул и интенсивнее заработал метлой. На этот раз он решил никому на глаза не попадаться при совершении сбора необходимого продукта, а потому действовал крайне осторожно. Убедившись, что никто не услышал предательского скрипа двери, Федор сгруппировался, втянув в себя живот, плечи и прочие выпирающие части тела, и просочился в узенькую щель.

Коридор оказался свободным. Никто не проходил по мозаичному кафельному полу, ничья тень не отбрасывалась на стены, уделанные самодельными панно, аппликациями, пучками сушняка, изображающего цветы, и банальными детскими рисунками. Поставив орудие труда в угол у двери, Ганга осторожно, на цыпочках, направился вперед. Крадучись, он заглядывал во все встречающиеся двери до тех пор, пока не обнаружил за одной из них комнату с большим количеством игрушек. Федор догадался, что именно здесь находятся основную часть своего пребывания в саду дети.

В небольшом закутке с распахнутой настежь дверью журчала вода. Там кто-то мыл посуду. Это привносило определенный риск в операцию, но с некоторых пор Гангу трудности только подзадоривали. Следующее за моечной помещение выложено было бело-голубым кафелем, из чего Федор сделал вывод, что это то самое место, куда ему следовало бы пробраться. Нянечка, моющая посуду – а это была она, – казалось, ничего не замечала. На всякий случай Федор молниеносно лег на пол и бесшумно пополз мимо моечной по-пластунски. Проползти надлежало немного, метров тринадцать.

«Несчастливое число», – машинально подумал Ганга, продвигаясь по игровой комнате «аки гад ползучий».

Первоначально следовало преодолеть группу обеденных столов до ненормальности мелкого размера. Ради конспирации неплохо было бы проползти под ними. Так, кстати, и путь срежется. Парень нырнул под первый стол, оказавшись отрезанным от внешнего мира тонкими деревянными ножками стульчиков, обильно окружавших его. Неожиданно шум воды стих.