Нечестивый союз - Сюзанна Грегори Страница 12

Однако же трещина, возникшая в отношениях Стэнмора и де Белема после побега Бартоломью, так никогда и не затянулась. Бартоломью не раз замечал, сколь угрюмым становится лицо его зятя, когда тот рассуждает о непомерной цене на окрашивание тканей, заломленной де Белемом. Фрэнсис тем не менее не питала к Бартоломью ни малейшей неприязни и при встречах с ним неизменно была любезна и приветлива. В минувшем году она овдовела, ибо мужа ее унесла чума.

Подойдя ближе к Фрэнсис, Бартоломью заметил, что щеки ее бледны, а глаза покраснели от слез. Бросившись к нему навстречу, молодая женщина схватила его за руку, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

– Что случилось, Фрэнсис? – мягко осведомился Бартоломью. – Я вижу, вы чем-то встревожены. Ваш отец захворал?

Фрэнсис отрицательно покачала головой.

– Я должна поговорить с вами, доктор, – едва слышно произнесла она. – Мне нужна помощь, и вы единственный человек, к которому я могу обратиться.

Бартоломью взглянул на нее в некотором замешательстве. Он не мог пригласить Фрэнсис в свою комнату, особенно теперь, когда по колледжу шныряли вездесущие францисканцы. Наверняка сейчас они наблюдали за ними из окон и осуждающе качали головами при виде женщины, дерзнувшей вступить на территорию Майкл-хауза. В зал заседаний он ее тоже не мог провести, ибо там сейчас шли лекции. Но отсылать прочь человека, нуждавшегося в помощи, было не в правилах Мэттью. Оставалось одно место, где он мог без помех поговорить с Фрэнсис, – кухня колледжа. Точнее, расположенная рядом с кухней каморка, где хозяйничала здоровенная прачка Агата. Бартоломью знал, что эта женщина умеет хранить чужие секреты. В ее присутствии они с Фрэнсис смогут обсуждать все, что угодно, не опасаясь за свою репутацию.

Увлекая за собой Фрэнсис, Бартоломью зашагал через двор к главному зданию. Майкл-хауз занимал три здания, примыкавшие одно к другому. В северном и южном крыле жили магистры и студенты. Центральное строение, некогда возведенное богатым купцом, отличалось красотой и изяществом. В 1342 году здание приобрел основатель колледжа Херви де Стэнтон, канцлер казначейства при короле Эдуарде II. Герб де Стэнтона до сих пор красовался над великолепным крыльцом здания. Винтовая лестница вела из вестибюля в зал заседаний, расположенный на втором этаже, а через узкий коридор можно было пройти в кухню.

Бартоломью, лавируя меж слугами, хлопотавшими над приготовлением обеда, прошел в маленькую комнату, где Агата хранила белье. Фрэнсис следовала за ним по пятам. Они вошли в комнату и увидали, что Агата сидит на стуле, вытянув перед собой ноги, и дремлет. Она громко похрапывала. Тучностью прачка колледжа лишь самую малость уступала брату Майклу. Женщинам запрещалось работать в университетских колледжах и пансионах, однако для Агаты сделали исключение, ибо она вряд ли могла ввести в искушение даже самого похотливого студента.

Заслышав шаги, Агата очнулась от дремы и устремила заспанные глаза на Бартоломью и его спутницу. Бартоломью не в первый раз прибегал к ее услугам, когда к нему неожиданно приходила пациентка женского пола. И сейчас Агата ничуть не удивилась, потерла глаза и уселась на стуле в менее расслабленной позе.

– При Агате вы можете говорить о чем угодно, – заверил Бартоломью, заметив недоверчивый взгляд, который Фрэнсис метнула на дюжую прачку.

Агата улыбнулась, обнажив ряд крепких желтых зубов.

– Не обращайте на меня внимания, – обратилась она к Фрэнсис. – У меня полно своих дел, а то, о чем вы будете говорить с доктором, совершенно меня не касается.

– Я в тягости! – без обиняков выдохнула Фрэнсис.

У Агаты отвисла челюсть, и рука ее, протянутая за шитьем, замерла в воздухе. Бартоломью тоже был поражен услышанным. Он прекрасно понимал, что отец Фрэнсис, не считавший нужным держать молодую вдову в узде, придет в неописуемую ярость, когда узнает, к каким последствиям привела предоставленная дочери свобода. А если слухи, сообщенные Бартоломью Стэнмором, верны и отец намерен вновь выдать Фрэнсис замуж – на этот раз за крупного землевладельца, то гнев де Белема не будет знать границ.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Бартоломью, прежде чем он ответил, глядя прямо в отчаянные глаза Фрэнсис.

– Я ничем не могу вам помочь. Вам следует поискать повитуху, которая сделает все необходимое. Доктора, как известно, не присутствуют при родах, за исключением тех случаев, когда жизни матери или ребенка угрожает опасность. Но я уверен, вам нечего опасаться, – добавил он ободряющим тоном. – Вы молоды и здоровы.

– Но я не хочу ребенка! – жалобно воскликнула Фрэнсис. – Он разрушит мою жизнь!

Агата, тронутая отчаянием молодой женщины, по-матерински обняла ее за плечи.

Бартоломью беспомощно развел руками.

– Я ничего не могу для вас сделать, – повторил он. – Все, что я могу посоветовать, – найдите опытную повитуху, которая поможет вам благополучно разрешиться от бремени.

– Избавьте меня от ребенка! – взмолилась Фрэнсис, обратив к Бартоломью залитое слезами лицо. – Прошу вас, сделайте так, чтобы он не появился на свет.

– Это невозможно, – непререкаемым тоном изрек Бартоломью. – Не говоря уж о том, что я не имею понятия, как это сделать, я никогда не пойду на столь отвратительное преступление. К тому же это было бы чрезвычайно опасно для вашей жизни.

– О какой опасности вы говорите, доктор! – дрожащим голосом воскликнула Фрэнсис. – Если ребенок появится на свет, моя жизнь кончена. Так что терять мне нечего. Умоляю, спасите меня! Я знаю, есть такие снадобья, при помощи которых женщина избавляется от ребенка. И уж если кому-то из здешних докторов эти снадобья известны, так это вам. Ведь вы учились медицине в далеких странах, у мудрых наставников из чужих краев.

Так вот, оказывается, какая молва ходит в городе, отметил про себя Бартоломью. Его пациенты убеждены, что он обладает таинственными познаниями, которые неведомы английским докторам.

– Я не знаю, как готовить подобные снадобья, – отрезал он, избегая смотреть на Фрэнсис и надеясь, что ложь его не станет для нее очевидной. На самом деле секрет одного из таких средств был ему известен, и открыл Бартоломью этот секрет не кто иной, как Ибн-Ибрагим. Он показал ему рецепт, составленный некой повивальной бабкой по имени Тортула. Для приготовления снадобья следовало смешать в равных пропорциях горькую полынь, чистец полевой и мяту болотную. На ранних сроках беременности это снадобье в некоторых случаях приводило к выкидышу. Применить его Бартоломью довелось всего один раз, спасая жизнь матери, изнуренной многочисленными родами. Но даже тогда он вовсе не был уверен, что поступает правильно.

– Вам известно это средство! – всхлипнула Фрэнсис, которую отчаяние сделало проницательной. – Умоляю, помогите мне.

– Обратитесь к повивальной бабке, – мягко повторил Бартоломью. – Она сделает все необходимое.

– Мистрис Вудман, повивальная бабка, погубила младшую сестру Хильды, – проронила Фрэнсис, пристально глядя на Бартоломью. – Вам об этом известно?