Красная Волчица - Лиза Марклунд Страница 12

Анника, почти дошедшая до выхода, резко обернулась.

— Да, — покраснев, уточнила портье, — я просто видела, что счета надо посылать в в «Квельспрессен».

Анника отступила на несколько шагов, пяткой открыла дверь и тут же оказалась на холодной, продуваемой всеми ветрами улице. Она села в промерзший автомобиль и свернула на Сёдра-Варвследен. Руль был холоден как лед. Затормозив, чтобы пропустить толстую женщину с детской коляской, Анника порылась в сумке и достала перчатки. Слушая шипение обогревателя ветрового стекла и чувствуя, как бешено колотится сердце, она поехала в сторону Мальмюддена.

Остановившись на мосту через железную дорогу, она сверилась с картой и поняла, что уже находится в его восточной части.

На развязке, где указатель Хертэвеген сменился объявлением общинного рынка Лулео, она оказалась буквально через две минуты. С этого момента пользы от указателей стало немного. Анника прищурилась: Скюрхольмен — налево, Хертсэн — прямо, Свартэстаден — направо. Сбоку она заметила вывеску закусочной и почувствовала, что у нее кружится голова от голода. Дождавшись зеленого сигнала светофора, она свернула с шоссе и припарковалась возле закусочной. Взяла гамбургер с сыром, приправой и луком, жадно съела, вдыхая запах подгорелого жаркого и рассматривая стены из армированного стекла, искусственный фикус в углу и угловатую мебель из лакированного дерева и хромированной стали.

Это и есть настоящая Швеция, подумалось ей. Исторический центр Стокгольма — это природный заповедник. Живя там, не имеешь ни малейшего представления, что происходит в настоящей жизни настоящей страны.

Испытывая легкое недомогание от жирного сыра и непрожаренного лука, она поехала дальше. Сухой снег клубился в воздухе перед машиной и сильно затруднял езду, хотя Анника была на дороге одна. Она проехала еще несколько километров, когда из снежной мглы, прямо над ней, появилась громада металлургического комбината. Освещенный остов угольно — черных заводских корпусов как будто шевелился и дышал, издавая удивительный шум. Как же он красив! Такой мощный, грубый… и живой.

По мосту она проехала над вокзалом. Внизу пролегли десятки рельсовых путей: они пересекались, раздваивались, сливались.

Вот подъездные пути для эшелонов с рудой. Внутренности рудных месторождений везли сюда с побережья бесконечные поезда. Она однажды видела их по телевизору. Их показывали в связи с забастовкой железнодорожных машинистов.

Находясь под тем же очарованием, она доехала до освещенного плаката у въезда на стоянку под вывеской «Западная проходная».

Высившееся впереди чудовище было второй доменной печью, урчащим и грохочущим великаном, во внутренностях которого руда превращалась в железо. Дальше были видны сталелитейный завод, прокатный стан, коксовая батарея, электростанция. Над всем этим господствовал непрестанный гул, становившийся то сильнее, то слабее. Этот звук то грохотал, то пел.

Какая сцена, подумала Анника, какой спектакль!

Она закрыла глаза и некоторое время сидела, чувствуя укусы холода. Ангелы умолкли. Тем временем стало совсем темно.

После пресс — конференции Анна Снапхане вернулась домой с трясущимися коленками и влажными ладонями. Ей хотелось плакать, да что там плакать — вопить и рыдать. Изматывающая головная боль становилась еще сильнее из-за злости на этого субъекта, который улизнул в Штаты, свалив на нее всю работу. Она не нанималась отвечать за все телевидения «Скандинавия». Она притащилась в свою комнату и набрала номер мобильного телефона Анники. Больше всего на свете ей хотелось выпить стакан вина.

— Я стою около металлургического завода в Свартэстадене! — прокричала в трубку Анника с родины Анны. — Это же настоящий монстр! Фантастика! Как прошла пресс-конференция?

— Отвратительно, — мрачно ответила Анна и почувствовала, как задрожали ее руки. — Они просто разорвали меня на куски, а ребята из семьи ваших собственников старались больше всех.

— Подожди, — перебила Анника, — мне надо переставить машину, я загородила дорогу грузовику. Хорошо! Я вижу! Уже отъезжаю!

Было слышно, как в трубке взревел мотор. Анна принялась искать в ящике стола панодил. Пачка была пуста.

— Рассказывай, — снова зазвучал в трубке голос Анники.

Усилием воли Анна остановила дрожь и провела правой рукой по вспотевшему лбу.

— Они хотели, чтобы я олицетворяла сверхкапиталистическое, воинственное, агрессивное, американское и многонациональное предприятие-пылесос в действии, — сказала она.

— Альфа и омега драматургии, — наставительно произнесла в ответ Анника, — это уметь сделать нужное лицо перед мошенниками. Отлично работает. Я всегда понимаю, что вся их злость наигранна и искусственна.

Анна медленно задвинула ящик стола, поставила на пол телефон и легла рядом с ним.

— Собственно, нет, — заговорила Анна, глядя на люминесцентные потолочные лампы, медленно дыша и чувствуя, как качается под ней пол. — Мы бросили вызов основным каналам, выйдя на единственный рекламный рынок, который они пока еще не захватили, на глобальный рынок торговых марок. Но и этого мало. Мы не только отобрали у них деньги, мы отняли у них зрителей нашими насквозь коммерциализированными погаными программами, которые покупаем по бросовым ценам.

— И больше всех возмущались владельцы «Квельспрессен», так? — спросила Анника.

— Да, после того, как мы получили возможность вещать в цифровой сети, — подтвердила Анна.

— Как твоя головная боль?

Анна закрыла глаза, светильники превратились в синие светящиеся полосы, видимые сквозь прикрытые веки.

— Как всегда, — ответила она. — Я стала очень уязвимой.

— Ты и правда думаешь, что это стресс? Может быть, тебе попить легкие успокаивающие?

Анника не на шутку обеспокоилась.

— Я пробую, — пробормотала Анна и медленно выдохнула.

— Что Миранда?

Анна мотнула головой и прикрыла рукой глаза.

— Она с Мехметом.

— Это хорошо или плохо?

— Я не знаю, — прошептала она. — Я не знаю, смогу я выдерживать это и дальше.

— Ты сможешь, — сказала Анника. — Приходи ко мне завтра утром. Томас уйдет играть в теннис, а я куплю бисквиты.

Анна Снапхане рассмеялась.

Они закончили разговор, и Анника поехала дальше, продолжая испытывать неприятный дискомфорт в желудке. Она впервые подумала, что у Анны действительно есть какая-то физическая болезнь. Ее подруга много лет посещала доктора Ольссона, жалуясь на все описанные в медицинской литературе симптомы, но, насколько Анника помнила, антибиотики Анне назначали всего дважды. Один раз она приняла лекарство от кашля и, узнав, что в нем содержится морфин, впала в панику и позвонила Аннике, сказав, что стала наркоманкой.

При этом воспоминании Анника не смогла сдержать улыбку.