Черные минуты - Мартин Соларес Страница 12

— Почему?

— Потому что там женщины. Ты знаешь что-нибудь о женщинах?

Черт бы побрал этих местных. Профессионал из Германии устроил бы меня куда больше.

— Да не волнуйся, я выкручусь.

— Надеюсь.

— А ты ничего не забыл? Как я его узнаю?

— Нет ничего проще — это Макетон Кабрера.

— Вот как?

— Посмотрим, не напортачишь ли ты на этот раз.

— Слушай, я как-никак профи.

— Ловлю тебя на слове.

Я аккуратно повесил трубку и пошел на кухню. Если повезет, я найду там немного тушеной капусты.

Остаток дня Кабрера занимался бумажной работой. Он написал отчет о ходе расследования и оставил его на столе у шефа. Ровно в восемь, решив, что на сегодня хватит, он отправился домой. У него было свидание с женой, и он не хотел заставлять ее ждать. За последнее время в их отношениях произошли перемены. С декабря они жили порознь, но спали чаще всего вместе.

Последняя их ссора была из-за пульта. Жена упрекнула его в том, что он перестал с ней разговаривать и что, кроме телевизора и секса, его ничего не интересует. Кабрера ответил, что это неправда, и занялся с ней сексом. Потом включил телевизор — он не может без телевизора, это помогает ему расслабиться, — но она раскричалась, и кончилось тем, что он ушел спать в гостиную. Он уже забыл, когда это произошло, но она, несомненно, помнит — она помнит все. Рамон, в отличие от жены, — пацифист и, что бы она ни сделала, готов простить ей все.

В тот вечер они встречались у нее.

— Как я рада, что ты приехал, я тебя ждала, — на удивление ласково сказала жена, когда он вошел в квартиру. Кабрера насторожился.

Она усадила его на диван в гостиной, и тут все началось. Он пошарил вокруг, ища пульт, но пульта не было. Его чуть удар не хватил.

— Где пульт? — спросил Кабрера.

— Я его спрятала, — сказала жена, — он убивает наши отношения.

— Да ты с ума сошла? — Он полез под подушки. — Давай его сюда. Дай мне чертов пульт, Мариана, а не то я… Я хоть и пацифист, но ты напрашиваешься, и ты об этом пожалеешь.

— Да отдам я тебе твой пульт, — сказала она, — но сначала я сделаю тебе массаж.

— Массаж? Зачем?

— Так надо. Идем в постель.

А… в постель. Ну ладно, это он любит.

— Может, ты его там прячешь?

— Заткнись, грязная свинья. Идем в постель. Снимай ботинки и ложись на спину. Только не вздумай меня связать, терпеть этого не могу.

— Не беспокойся, не буду.

Она показала ему флакончик с маслом, которое распространяло очень приятный запах.

— Что это?

— Ароматерапия, тебе понравится.

И правда — после первого вдоха Макетон ощутил во всем теле приятную расслабленность, и на лице его расплылась глупая улыбка. Он шагнул к кровати и улегся на спину.

— Раздевайся! — велела жена.

— А ты? — возразил он. — Сама-то чего?

Поломавшись немного, она тоже начала раздеваться — сняла блузку, юбку и бюстгальтер, и под тихий медленный соул [3]массаж начался. При первой возможности Макетон схватил ее грудь, но она шлепнула его по руке.

— Тебе бы сразу трахаться! Обращайся со мной как с леди, извращенец!

Она массировала ему шею, руки, плечи — он был на все согласен, ибо понимал, что послушание есть вернейший способ получить пульт от телевизора. Впрочем, массаж был неплох. Пока ее руки мяли его тело, он улыбался все шире. И вдруг она остановилась. Что такое? Макетон, заинтригованный, взглянул на жену. Она растирала масло по плечам и шее, затем одна капля медленно скатилась на живот между ее грудями.

— Ага, вот, значит, как должна вести себя леди, — съехидничал Макетон.

— А по-твоему, не так?

— Нет. Но ничего, я не в претензии. Мы, пацифисты, очень терпеливы.

Вторая капля скользнула вслед за первой.

— Эй, ты так все масло изведешь, и мне ничего не достанется.

— Потерпи.

Третья капля упала ей на правую грудь. Макетон следил, как она медленно ползет вниз, оставляя блестящий след, и замирает.

— Тебе помочь? Если нужна помощь, то я готов.

— Спокойно, — велела она, — а не то я оденусь и уйду.

Последняя капля упала на левую грудь. Она с улыбкой взглянула ему в глаза…

Позже, Кабрера, осмелев, заметил:

— Это чертовски крутое масло.

— Понравилось?

— Да… Я хочу купить целый ящик такого. Буду продавать девчонкам из социальной службы.

— Бесстыжая свинья, грязный мачо.

Вечер закончился мирно. Обошлось без скандала.

Наутро, когда Макетон чистил зубы, раздался звонок в дверь. Открыв дверь, он увидел на пороге Бедуино.

— Шеф вызывает, — сказал он, — срочно, — и буквально потащил его за три квартала в полицию.

— Что за спешка, cabrón? [4]

Но коллега ничего не стал объяснять.

Как известно, полицейское управление располагается в центре старого города, в белом здании под огромным пеканом, кишащим воронами, и по утрам шум вокруг стоит оглушительный.

Когда они вошли, Бедуино спросил у сотрудника, где шеф. Новый агент, который вел задержанного в наручниках, мотнул головой в конец коридора.

— Он уже вернулся, — заметил Бедуино. — Торопись, приятель, тебя там ждут.

На стенах коридора были развешаны официальные постановления, фотографии и фотороботы разыскиваемых преступников, записки копов друг другу, объявления о продаже автомобилей, квартир и подробные карты города. Приемную охраняли двое парней в форме. Секретарша шефа поздоровалась с Кабрерой, проигнорировав Бедуино. Тот разволновался и быстро шмыгнул между охранниками, чтобы самому доложить о прибытии Кабреры.

— Кабрера здесь.

В кабинете было холодно, точно в морозилке, но шеф, похоже, не боялся простудиться. На нем была белая рубашка, какие носили в семидесятых, и поверх черный кожаный пиджак самого большого размера. Шеф разговаривал по телефону. Бедуино подскочил к нему и зашептал что-то в ухо, но тот и бровью не повел. Кабрера тем временем оглядывал знакомый кабинет: большая фотография президента на стене, две фотографии самого шефа — на одной он с бутербродом в руке, а на другой — с действующим губернатором в обнимку, три стеклянные оружейные витрины и большой телевизор, передающий новости. Охотничьи трофеи — головы оленя и дикого кабана, а также обрез марки «Винчестер» принадлежали шефу лично.