Финт покойной тети - Юлия Павлова Страница 12

— Ладно, часам к семи подгребай со всей компанией. Можете ничего не покупать, сама сделаю стол. Это будет как новоселье и как поминки по моей любимой Кате одновременно.

— Спасибо, Настюша! Мы будем ровно в семь. Целую!

Пока я не поступила с подачи Кати в институт, я думала, что самая настойчивая и громкоголосая женщина в России — это моя мамочка, но после посещения квартиры Милы еще на первом курсе я поняла, как ошибалась. Милина мама при обсуждении качества купленного сегодня мяса, не особо напрягаясь, перекрыла звук собственного работающего пылесоса и соседской дрели. При этом «семейном» разговоре бывалые отделочники у соседей перестали долбить стену, испугавшись и прислушиваясь к звукам, напоминающим перебранку пароходов, но, видимо, соседи их успокоили, и они продолжили дальше вгрызаться в дрожащую стену.

Мила тоже не отличалась скромностью при изложении своих мыслей. В институте ее было слышно в обоих концах длиннейших коридоров. Иногда ей удавалось говорить тихо, часто это происходило на экзаменах, когда она не знала материала. Если, не дай бог, в этот день она случайно подготовилась к вопросам, бедным преподавателям головная боль была обеспечена минимум на сутки.

Мила говорила уверенно, рубила рукой воздух и потряхивала головой с пушистыми волосами. Пытающихся задать вопросы преподавателей она просто не слышала и излагала выученный, а иногда даже и понятый материал до конца. При этом, не справляясь со звуковым напором, гнулись оконные стекла и дрожали входные двери.

Одногруппникам не нужно было потом спрашивать, на какой вопрос ей пришлось отвечать, — не услышать ее ответ могли только прохожие на другой стороне улицы, если, конечно, не прислушивались. Остановить Милу можно было, только придвинув к ней зачетку с вожделенной четверкой. При тройке она впадала в праведный гнев и орала, чтобы ей задали дополнительный вопрос. Опытные преподаватели при ее ответе выходили в коридор покурить.

При таких голосовых данных в ней должно было быть не меньше центнера веса, как в мамочке, но Мила весила от силы пятьдесят килограммов. После рождения не менее громко вопящего сына она поправилась на два килограмма и пока осталась в этой весовой категории.

Я перенесла в ванную остальные цветочные горшки и выстроила их на дне треугольной джакузи. Цветы стояли зеленым теплым оазисом на газетном островке внутри бледно-розовой ванны. На меня напал жесткий азарт. Уже все равно было, какого достоинства доллары я найду, главное, хоть что-то найти. Это была самая необычная азартная игра, почище любой рулетки.

Я конвейерным способом опрокидывала землю из горшков в отдельные кучки, чтобы потом не перепутать, какой состав в какую тару идет. В горку земли я запускала пальцы и разминала комки почвы, стараясь нащупать инородный предмет. В корнях третьего растения, «рогатого» кактуса, была еще одна пачка пятидесятидолларовых купюр. Я наспех вскрыла ее, убедилась, что банковская упаковка не повреждена, отложила деньги на стиральную машину и осторожно принялась за следующие горшки.

Шесть из них были пустыми, в земле седьмого была совсем другая «начинка». Мои пальцы в горке земли из-под восковой лианы почувствовали неровность извлекаемого предмета. На свет появилась старинная серебряная брошь с десятью крупными жемчужинами.

Ну конечно! Года два назад Катя прочла о том, как можно «оживить» жемчуг. Среди множества рецептов она выбрала самый экзотический: закопала брошь и кольцо в землю и раз в неделю поливала собачьей мочой. Полагалось это делать лет пять, но через пару месяцев ей надоело, она решила достать драгоценности, но сначала ей было некогда, потом она купила новую мебель и сделала перестановку, а позже забыла, в каком горшке сделала тайник, а искать специально было лень. Она не спешила найти брошь, к этому времени драгоценностей у нее было достаточно, к тому же она Козерог, а жемчуг совсем не их камень.

Да-а, а я-то иногда думала, что Катя художественно привирала. Ага, значит, рядом должно быть кольцо. Под пальцы мне попалось несколько комков, и один из них, разломившись, тускло блеснул серебром, освобождая шарики жемчуга. Центральная жемчужина оказалась розовой.

Рассматривать драгоценности при электрическом свете все равно что есть замороженную клубнику. Я вышла на кухню и долго вертела в руках две серебряные вещицы. Их было так приятно держать, так волнительно рассматривать завитки украшений в стиле «модерн». Мне показалось, что именно такие украшения должны были носить нервные поэтессы и тощие накокаиненные любовницы банкиров и купцов в начале двадцатого века, в Серебряный век русской поэзии.

Странно, что Катя так и не удосужилась найти жемчужный комплект — он был сделан в ее стиле. Хотя, насколько я помню, она относилась к серебру только как к металлу для посуды или статуэток. Драгоценности она воспринимала только золотые и из платины. У каждого свои заморочки.

Рассматривать брошь и громадное кольцо становилось трудней темнело. Я посмотрела на часы. Блин, половина шестого! Я метнулась в ванную. Оставшиеся два горшка я проверила без энтузиазма, они были пустые.

Аккуратно устроенные кучи земли в ванной я рассовывала по горшкам совсем не в той последовательности, но разбирать, какой оттенок почвы был предназначен для какого цветка, было некогда. «Разоряла» я горшки часа два, утрамбовала землю за полчаса.

Расставив цветы по старым местам, я тщательно вымыла ванную, подкрасилась и надела китайский серебристый шелковый халат с вышитыми на спине тростниками и хижинами с загнутыми крышами. Спереди вышивки было в три раза меньше. Я скрепила на груди халат только что найденной брошью, но грудь полукружьями вываливалась из тесноватого халата. Мне сперва показалось лишним сейчас надевать кольцо с жемчужиной размером с голубиное яйцо, но я не выдержала, надела. Все это было вызывающе красиво, но ничего, Мила переживет, а мне уж очень понравилось собственное отражение в зеркале.

Мила с ребятами приехала в половине восьмого. Шура протянул мне тортик размером с детский кубик. Леонид держал в руке что-то вроде цветка. В пластмассовый цветочный стакан был втиснут огрызок традесканции. Такими «подарками» торгуют старушки у метро по пять рублей за штуку. Смешно, но я тут же прикинула, что в этот горшочек может влезть не больше ста граммов водки или пара десятидолларовых купюр, сложенных в четыре раза.

Пока я рассматривала цветок, мои гости замерли на пороге и рты их открылись до неприличия. Стоять в шелке при открытой входной двери было холодновато, и я втащила Милу в прихожую. Ребята протопали за нами.

— Настька, обалдеть, как выглядишь!

Мила это сказала вполголоса, но спящая в кресле Стерва вздрогнула и с испугу тявкнула на вошедших.

— Ой какая красотуля!

Мила на ходу скинула полусапожки, хотела взять на руки Стерву, но та привыкла к тишине в доме, приближающийся звук ее напугал, и собака сбежала в спальню.

Шура и Леонид, непривычно тихие, чинно разделись и, почему-то поклонившись мне, вошли в комнату.

Расставить по местам цветы я успела, а вот накрыть стол — нет.