Готический храм - Вероника Ульянова Страница 12

– Почему это я должна съезжать, оставив ему мамину квартиру?

Максим медленно встал, выглянул за дверь, возвратился к Алине.

– Но Алина, вспомни, каким он был до смерти матери. Мы же его отцом называли. Он любил нас как родных, делал для нас всё.

– Как родных, – нажала на «как», – Может в этом дело?

Ближайшие четыре года жизненный путь Алины будет похож на волну: она то будет сидеть тихо, еле дышать, лишь бы мир ее не заметил, то вламываться в него, пробивая себе выход, ища свет, но получая одну тьму, выдирая с корнем то, что она ненавидела. Никогда она не будет ждать чего-то от мира, и никогда эта волна не будет чередой взлетов и падений, потому что все это будут одни лишь падения в глубь мрака и безысходности.

Просидев, не выходя из дома полтора месяца, и получив отказ брата в помощи по самоопределению, попав, в конце концов, под влияние Капитана, она поняла, что пора брать жизнь в свои руки. Нужно начинать воздействовать на мир, действовать вовне, и начать нужно с расчистки пространства – освободить поле боем для своего мира. Плюс она думала наперед и решила начать доказывать брату, что сильна, жестока и может принимать решения, и что еще ему там надо, чтобы допустить ее к участию в делах.

– Я думаю, что ты говоришь сгоряча, подожди…

– Три дня, – перебила Алина, – я так и сделала, сегодня четвертый день. Я внимательно слушаю тебя и запоминаю, что ты мне говоришь.

Максим не знал, что сказать, он думал о том, что нужно увеличить правило раздумий до, например, недели. Тогда Алина продолжила:

– Знаешь, когда женщина кого-то любит и долго терпит, то наступает предел, рано или поздно, предел терпению. Можно покалечить или даже убить, продолжая испытывать любовь. Я не хочу, чтобы он и дальше себя позорил. Либо он умрет сейчас от моей руки, либо в канаве замерзнет.

Максим мог бы отговорить сестру, или не мог бы, он сомневался в том, хотел ли он ее отговаривать. Это было бы правильным поступком с точки зрения общепринятого мнения, морали, он как брат должен оберегать сестру от… чего? Как бы это так назвать. Как ОНИ это называют? Жестокости, он пытался подобрать слова, немилосердности… но в голову против воли лезло: целесообразность, рациональность, взросление.

– Тебе нужна моя помощь? – он произнес фразу ровно так, что нельзя было определить, на какое слово был сделан акцент, на «нужна» или на «помощь». Если первый вариант, то он вроде бы не противится ее решению и предлагает помощь, если второй вариант, то он все еще удивляется, что она втягивает его в это и не выносит решения относительно ее решения.

– Достань яд, остальное я сделаю сама.

Максим молча смотрел на сестру, она открыла книгу и продолжила чтение, прерванное приходом брата, Максим посидел немного, встал и, не решившись подойти к ней и обнять на прощание, молча ушел. Он никогда раньше вообще не обнимал ее, и то, что ему сейчас захотелось это сделать, было неожиданно. Может если бы он делал это раньше, то избежал бы этой ситуации? – невольно задумался Максим. Да, нет, нет тут никакой связи… объятия и убийства.

Максим пришел к Алине через несколько дней. Убедившись, что отчим смотрит у себя в комнате телевизор, Максим достал флакончик из-под спрея для носа.

– Ты точно сможешь?

– Пересмотрела специально для этого все части «Пилы» – жестока, как никогда. Шучу. Смогу. Давай сюда.

Алина вытащила флакончик у Максима из пальцев.

– Следов этого яда не найдут. Да и вскрывать отчима никто не станет – умер алкоголик, чего и следовало ожидать.

– Жди здесь.

Алина остановилась, открывая дверь.

– За сколько подействует?

– Минут за десять, с его слабым сердцем может и за пять, – Максим положил тяжелую руку на ее плечо, – Я могу сам это сделать.

Алина не ответила Максиму, он держал ее, пока не понял, что не сможет сделать это сам, и отпустил. Алина вышла из комнаты, прошла по коридору в кухню. В это время Максим с непонятным для себя ощущением представлял, как она бежит обратно и просит его все-таки сделать это вместо нее. Он никогда еще никого не убивал, и так как он не жил с отчимом уже давно, и его отчим боялся, для Максима не стоял вопрос жизни или смерти отчима – он порой забывал о его существовании, но если задуматься, если выбор таков: жизнь или смерть, если вспомнить, как он повел себя после смерти матери, в конце концов если подумать об Алине… тут в Максиме проснулось желание защитить ее, он вспомнил отрывки фраз, мелочи, сестру, грустную более, чем обычно и отчима, спешащего уйти к себе в комнату, виновато смотрящего. Максим предлагал ей переехать, это она не хотела, но он все равно чувствовал, что не защитил ее от чего-то… Но сейчас еще есть шанс, он рванул за Алиной на кухню. Алина перед кухонным столом, флакончик перед ней. Максим схватил флакон, заговорил тихо:

– Я сделаю это сам, если ты правда этого хочешь. Но не ты.

Алина долго смотрела на Максима, потом отвернулась от него, она сомневалась. Наконец она сказала:

– Тогда не надо, ладно, пусть живет.

В этот вечер Максим и дальше вел себя как лучший старший брат, он веселил сестру, смотрел с ней отрывки из ее любимых фильмов, показывал смешные видеоролики, рассказывал довольно душевно-интимные вещи о себе и расспрашивал о ней.

Алина была счастлива, но это был всего один вечер, она знала. Следующую неделю Максима больше не было, зато приходил Капитан, и тогда Алина попросила достать яд его. Капитан не колебался ни секунды.

***

Алина перед кухонным столиком. Она предложила отчиму сделать для него чай, раньше она часто так делала. Заварила, налила в чашку с чаем яд, размешала, вышла из кухни в коридор. Она протянула чашку Капитану, выходящему из туалета. Он усмехнувшись отказался, и Алина открыла дверь в комнату отчима.

В этой комнате ничего не изменилось с тех пор, как Алина и Максим были маленькими. Здесь была спальня. Все статуэтки и подушечки в тех же местах, куда их поставила мама, но всё пыльное, грязное. Отчим валялся на кровати, уставился в телевизор, пил пиво, ел сухарики.

Алина протянула ему чашку и села на стул в полутора метрах от кровати, сложила руки на груди и пристально смотрела на него. Он собрался сделать глоток, но помедлил. Его лицо приобрело осмысленность, он перевел взгляд с чашки на Алину:

– Так ты считаешь, что твое удобство и эта квартира ценнее, чем моя жизнь?

Алина чуть не упала со стула:

– В смысле? Что за странный вопрос?

– Ну раз ты пытаешься отравить меня, то, наверное, так считаешь. Думаешь, что ты достойнее жить, чем я?

– О чем ты? Я не понимаю…

– А иначе зачем тебе яд в этой чашке чая?

Она вскочила. Он тоже, правда со стороны это выглядело медленно и коряво, подошел к двери и закрыл её на защелку, медленно вернулся и сел на кровать.