Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Эдмунд Криспин Страница 12

— Ну, если… — начал инспектор Мадж.

— Мы это узнаем через пару секунд, — оборвал его доктор. — Достаточно взглянуть на результаты анализа джина. Так-так, я думаю, едва ли здесь уместно шутить. Что же мы тут имеем. — Он извлек из портфеля конверт, вскрыл с ощутимым треском и вытащил содержимое. — Ну вот, это был нембутал. В бутылке обнаружены три сотни частиц. Да, значительное количество. А в том, что осталось в бокале, тридцать.

— Я не ослышался, вы сказали в бутылке? — подал голос Фен.

— Именно в бутылке. Тут написано, что она была заполнена на четверть. — Доктор Рашмоул вдруг засуетился. — Извините, но мне нужно идти. Документы я оставляю у вас. — Он направился к двери.

— Одну минутку, — поспешно проговорил Мадж. — Ведь нембутал — это снотворное?

Доктор Рашмоул кивнул:

— Да. Но доза, какую этот человек принял, смертельная. Так что, я думаю, ему повезло. Хм, «повезло», наверное, не то слово. Счастливо оставаться. Понимаете, у меня много работы. Очень много.

Он вышел, с шумом захлопнув за собой дверь.

Элизабет передернула плечами:

— Любопытный джентльмен. Интересно, все полицейские доктора такие?

— А вот послушайте, что тут сказано в третьем отчете, — проговорил Мадж. — На носках Шортхауса обнаружены частицы веревки. Как будто ноги у него были связаны. И на манжетах рубашки тоже. — Он поднял голову. — И что из этого следует?

— А в отчете патологоанатома упомянуто о каких-то следах на руках и ногах? — спросил Фен.

Мадж порылся в бумагах.

— Да. Обнаружены легкие рубцы на запястьях и лодыжках, свидетельствующие о том, что он был связан. Это очень странно.

— Не более странно, чем тот факт, что бутылка с джином была заправлена нембуталом, — отрывисто произнес Фен. — Наличие снотворного в бокале понятно. Шортхаус мог добавить его сам. Ну мало ли, захотел как следует расслабиться. Но чтобы он стал сыпать это в бутылку, такое немыслимо.

— Значит, кому-то удалось совершить невозможное, — подвел итог Адам. — Эдвина все же убили.

— Ох, как приятно выпить холодного пива, — довольно протянул Джервейс Фен. — А невероятные убийства подождут своей очереди.

Они сидели у хорошо натопленного камина в небольшом переднем зале паба «Птичка и дитя». Мадж с неохотой отправился выполнять свои нелегкие обязанности, а Элизабет с Адамом, сэр Ричард и Джервейс Фен устроились здесь, приятно проводя время в обществе друг друга.

— Так что будет с постановкой, дорогой? — спросила Элизабет.

— Она, конечно, состоится, — ответил Адам, глотнув пива. — Хотя и несколько позже назначенного срока. Ну, может быть, на неделю или чуть больше. Партию Сакса будет петь Джордж Грин.

Элизабет повернулась к Фену:

— Профессор, пожалуйста, не забывайте, что я должна взять у вас интервью.

— Ну так прямо сразу и интервью, — шутливо ужаснулся Фен.

— Профессор, не увиливайте. Кроме вас у меня намечены беседы с миссис Брэдли, Альбертом Кэмпионом [6] и другими знаменитыми детективами.

— Подумать только, такие люди. Мне, признаться, даже неловко. Кто я, а кто они. А о чем, собственно, пойдет у нас разговор?

— Ну вы расскажете о самых интересных раскрытых вами делах.

Тут их прервал хрипловатый твердый голос сэра Ричарда Фримена:

— Надеюсь, что уже все согрелись. Так давайте обсудим дело Шортхауса. Лангли, расскажите, пожалуйста, что собой представлял этот человек. Я практически ничего о нем не знаю.

Адам задумался:

— Что касается внешности, то он был среднего роста, дородный. Небольшие глазки. Явно не красавец, но мнил о себе много. Еще бы, такой голос. Возраст примерно лет сорок пять. А характер у Эдвина был такой, что его никто не любил. В том числе и я. Скандалист, склочник, нечистоплотен в отношениях с женщинами.

— А вот и К. С. Льюис появился, — неожиданно объявил Фен. — Значит, сегодня вторник [7].

— Да, вторник, — подтвердил сэр Ричард, безуспешно пытаясь раскурить трубку. — Какая разница? — Он посмотрел на Адама: — Вы сказали, что он скандалист и склочник. Если можно, приведите примеры.

Адам рассказал о вчерашней репетиции.

— Мы все переживали, что будет с постановкой. Эдвин угрожал позвонить антрепренеру Леви и добиться замены Пикока.

Сэр Ричард кивнул:

— Отсюда следует, что у дирижера был мотив для убийства. Кстати, а Шортхаус звонил антрепренеру?

— Не знаю, — ответил Адам. — Но если бы дело дошло до увольнения, я непременно выступил бы на стороне Пикока. И многие бы меня поддержали.

— Вы вчера на репетиции заметили, как некий молодой стажер разговаривает с Шортхаусом. Это он поздно вечером посетил его гримерную?

— Думаю, да, — ответил Адам.

— Но при разговоре на сцене присутствовала также и девушка, у которой, как заметил Лангли, с этим самым Борисом была любовь. Если так, то молодой человек также мог иметь мотив для убийства — ревность.

— Шерше ля фамм, — кивнул Фен.

— Наверное, такое возможно, — согласился Адам, — но я ничего об этом не знаю. Лучше спросите у Джоан.

— Итак, у нас уже обозначились двое подозреваемых, — произнес Фен, уткнувшись взглядом в стол. — Пикок и этот Борис Годунов, или как там его фамилия. — Он поднял взгляд. — И ситуация такова, что человек убит в тот момент, когда рядом с ним никто не мог находиться. Как по-вашему, можно повесить человека дистанционно?

— А если убийца влез через слуховое окно? — предположил Адам. — Оно ведь открывается.

— Туда даже кошка с трудом влезет, — возразила Элизабет.

Дверь бара отворилась, и на пороге показался сначала человеческий скелет, а следом за ним инспектор Мадж. Женщина за одним из столиков негромко вскрикнула.

— И в чьем шкафу вы его отыскали? — со смехом спросил Фен.

— В самом деле, Мадж, — недовольно проговорил сэр Ричард, — я понимаю, вы стараетесь, но зачем тащить это в бар. Вы и по улицам Оксфорда шли со скелетом?

— Нет, — смущенно отозвался инспектор, — я приехал на машине. И принес его сюда вам показать. Видите шею?

Все посмотрели на шею. И сидящие за соседними столиками тоже, хотя их это не касалось.

— Такое впечатление, — торжествующе проговорил Мадж, — что на нем… — он кивнул на скелет, — кто-то отрабатывал технику повешения.