Тень убийства - Джон Диксон Карр Страница 13

– Джефф, – сказала она, – это доктор Пилгрим. Доктор Пилгрим – мистер Марл.

Я испустил глубокий вздох, и мужчина отчетливо встал перед моими глазами. Высокий, худой, но огромный и сильный. Он мне инстинктивно понравился. Лицо квадратное, умное, добродушное, с тяжелой, мощной челюстью, обезображенное какой-то перенесенной болезнью, озаренное насмешливыми снисходительными зелеными, кошачьими глазами под густыми бровями. Ему было лет пятьдесят, но седина не тронула густых черных волос, а улыбаясь, как в данный момент, он выглядел на двадцать лет моложе. Могучие плечи загородили свет…

– Рад познакомиться, доктор, – сказал я. Пилгрим! Пилгрим! Знакомая фамилия… – Вы, случайно, не тот доктор Пилгрим, – уточнил я, – что живет в клубе «Бримстон»?

Он с удивлением посмотрел на меня:

– Тот самый, мистер Марл. Боже мой! Я про подобные вещи в книжках читал, только никогда не думал, что они удаются детективам на практике. Позвольте полюбопытствовать…

И вопросительно улыбнулся, а я застонал, поймав через его плечо взгляд Шэрон. Она лихорадочно гримасничала, прижав палец к губам. Эта юная леди постоянно меня поражала своими способностями, о которых не подозревали даже ближайшие мои друзья. Видно, мне сейчас была уготована роль детектива, причем, зная смелый размах ее фантазии, главного европейского следователя-криминалиста.

– Гм! – промычал я.

– …вы догадались об этом по грязи на моих ботинках, по потерянной запонке или чему-то подобному? – спросил Пилгрим.

Я презрительно махнул рукой:

– Фактически, все очень просто. Я сам остановился в клубе и мельком слышал вашу фамилию.

– А! – сморщил он лоб. – Ну, я рад, что это установлено не дедуктивным методом. Не совсем приятно иметь дело с такими людьми… – Доктор оглянулся на Шэрон, одетый в пальто, слегка приподнял шляпу. – Думаю, я сделал все возможное, мисс Грей, – сказал он. – Она сильно испугана, но ей, собственно, нужен просто хороший глоток бренди. На всякий случай завтра загляну. Разумеется, она может вернуться домой. А пока доброй ночи.

– Я вам бесконечно признательна, доктор, – поблагодарила его Шэрон. – Не знаю, что б я без вас делала…

Призвав на помощь все свое актерское мастерство, я старался изобразить детектива. Шэрон потом заметила, что я смахивал на херувима с зубной болью.

– Можно узнать, что стряслось? – солидно вставил я.

Пилгрим принял серьезный вид.

– Мисс Лаверн живет в соседнем доме, – начал он с задумчивым выражением зеленых глаз. – Много вам рассказать не смогу. Я играл в бридж с друзьями на Гросвенор-сквер, мы довольно поздно разошлись. Примерно полчаса назад я шел по Маунт-стрит, дверь соседнего дома распахнулась, оттуда с криком выбежала женщина и упала. Мне сперва показалось, будто она ударилась о фонарный столб и лишилась сознания, а потом выяснилось, что это просто обморок. С ней была мисс Грей; наверно, она вам подробно расскажет, что там стряслось. Мисс Грей предложила принести ее сюда, она уже очнулась. Вот, пожалуй, и все. – Доктор надел шляпу. Уголки губ поднялись в легкой улыбке, он, прищурившись, смотрел на нас. – Доброй ночи, мисс Грей. Всего хорошего, мистер Марл. Надеюсь, вы мне расскажете о дедукции. Как вам уже известно, я живу в «Бримстоне».

Дверь закрылась. Я посмотрел на Шэрон и зарычал:

– Гр-р-р-р! Быстро гони из дома эту женщину. Я хочу с тобой поговорить.

Потом мы обменивались отрывочными замечаниями, вдохновленными чертом; стояли, чужие друг другу. Я сотни раз представлял нашу встречу в сияющих красках, но почему-то знал, что в действительности все будет именно так – равнодушно, сумбурно и нехорошо. Мы так старательно избегали сантиментов, что оба чувствовали себя беспомощно. И поэтому злились. Глаза ее чего-то искали, ошеломляюще ярко горели, прелестные мятежные губы были плотно сжаты. Сплошная неразбериха.

– Пойдем взглянем на пациентку, – предложил я.

– Отлично. Она наверху.

Мы пошли по огромному коридору, увешанному портретами прославленных предков, пыльному, душному. На фоне стенных дубовых панелей стояла ужасная светлая угловатая мебель. Наверно, мы оба себя чувствовали совсем крошечными. Начали подниматься по широкой лестнице – необъятной, громадной, застланной ковром; по такой лестнице только гробы носить. Если бы не повороты, можно было бы без опаски спускать их по перилам. Внизу, в бездне, глухо горела лампа, на нас веял сквозняк. Почти наверху Шэрон остановилась. Помню белизну ее лица, глубокий блеск глаз, окруженных черными ресницами. Над ее головой висел длинный темный портрет какого-то кружевного развратного джентльмена. Она напоминала боявшегося темноты ребенка, перепуганного под громоздившимся портретом.

– Я хотела тебе рассказать, – начала она, – почему все так вышло…

Голос тихий, холодный, неубедительный.

– Все время думаю… – продолжала она, сдвинув брови. – Знаешь, почему я с тобой постоянно боролась, скандалила, проявляла подозрительность, вела себя чудовищно? Знаешь? – требовала она ответа.

– Да, – тихо ответил я.

– Нет. Ничего ты не знаешь. Ты думал, будто я не желаю любви… Нет! Я в этом когда-нибудь сомневалась? А ты? Если скажешь «да», значит, ты гнусный лжец.

Она отвела от меня горящий взгляд и слепо побрела наверх, в глубокую тень. Мы оба были смущены, озадачены, напряжены. Она стукнула кулаками в стену.

– Мы что-то потеряли в своем безумном мире, и все прочие тоже. Встречались забавные люди, в Ницце, в Канне, в Довиле, повсюду. Черствые, сильные, лощеные, хихикавшие, ненавистные мне – они тоже что-то упустили. Все наше поколение. Какую-то мелочь. Ты поймешь, что я имею в виду, после разговора с Колетт, – добавила она. – Пойдем наверх.

– Как ты с ней познакомилась?

– Я давно ее знаю. Сегодня тебе в клуб звонила, там сказали, ты в театр пошел. Колетт увидела у меня свет, попросила зайти, знаешь, была расстроена, а потом… Боже мой, какой ужас! Одно за другим! Без конца сплошные поганые неприятности! – выпалила она, стиснув руки. – Почему именно я всегда вляпываюсь в подобные происшествия?

– Ты тут совсем одна?

– Да. Окно взломала и влезла. Если мой старик узнает…

Мрачная задумчивость под темным портретом, на ветреных высотах ада, была мимолетной. Открыв дверь в маленькую гостиную, выходившую окнами на Маунт-стрит, в целости и сохранности вернулась веселая грациозная Шэрон.

– Долго вас не было, милочка, – проворковал женский голос.

В глубоком кресле с наголовниками перед камином, единственным источником света в комнате, сидела Колетт Лаверн. Голос ровный, окрашенный французским акцентом, с четкими согласными; каждое слово как бы звучало отдельной фразой. Когда мы вошли, она только чуть голову повернула. Дрова в камине шипели, дымились светло-голубоватым дымком, бросая причудливые блики света на медную подставку, на лицо женщины. Она сидела очень прямо между наголовниками кресла, кутаясь в синий золоченый халат, принадлежавший, видимо, Шэрон, слишком маленький для нее. Лицо холодное, безупречное, раздраженное, с гладкой, белой, упругой кожей, на фоне которой накрашенные губы казались в кровь разбитыми. Темно-карие, с яркими белками глаза под прямыми бровями, взгляд ледяной, равнодушный, в высшей степени рассудительный. Темно-рыжие волосы скручены на затылке в узел. Я, пожалуй, никогда не видел такой красивой и в то же время столь непривлекательной женщины. Рост высокий, фигура, в данный момент полностью скрытая синим золоченым халатом, полностью отвечала самым греховным мужским представлениям, но сама ее пышность казалась застывшей, железной, непроницаемой, точно так же, как лицо. Снова логика и рассудительность. Даже тени Деловито лежали под крыльями носа, деловито омрачая лицо.